По сравнению с пентахаусом на Цварге мой дом на Оентале был крошечным: небольшая прихожая, спальня, гостиная, кухня, крыло, которое я называла прачечной, — там располагались душ, ванная и комнатка со стиральной и сушильной машинами. Плюс чердак и подвал, но спускать мужчину в подвал или затаскивать на чердак я не рискнула, а потому временно поселила его на узком длинном диване в гостиной.

Не задумываясь, я разрезала ножницами и отправила в утилизатор то недоразумение, которое когда-то было рубашкой. Выпрямилась и замерла, из меня будто вынули внутренний стержень, на котором до сих пор держалось все самообладание. Тот стержень, благодаря которому я хладнокровно торговалась за раба и фактически за бесценок купила жизнь.

Легкие невыносимо сдавило. Пальцы задрожали.

При свете диодной лампы взору открылась ужасающая картина. Конечно, все это я мельком видела в сарае, но в полутьме не разобрала деталей. Хотя к лучшему — если бы увидела это утром, вряд ли смогла бы совладать с собой. А если бы ушлый торговец понял, что я во что бы то ни стало собираюсь выкупить жизнь раба, сделка не ограничилась бы магнитными наручниками и тремя секкерами.

Грудь и руки мужчины были испещрены воспалившимися нарывами и глубокими уродливыми язвами. Желтовато-гнойная жидкость сочилась из волдырей с неровными краями, запекаясь поверх бурых пятен крови. На животе и боках кожа растрескалась и отслаивалась рваными лоскутами. Синие вены оплетали жилистые руки, на сгибах локтей и предплечьях просвечивали так сильно, будто кожа стала тонкой полупрозрачной тряпицей. У меня на миг помутнело перед глазами, а мельчайшие волоски на теле встали дыбом. Даже я, чистокровная цваргиня, всегда спокойно относившаяся к любым травмам, в первые секунды не могла заставить себя пошевелиться.

«Вселенная, как же ему должно быть больно! Хорошо, что он без сознания. Откуда это?»

Недолго думая побежала искать в переносной аптечке шприц-пистолет и ампулы со снотворным и обезболивающим, благо после посещения Миттарии удалось обзавестись самыми простыми лекарствами. Прежде чем очистить кожу, надо убедиться, что он не проснется и не умрет от болевого шока. После стандартной дозы, выданной моему невольному пациенту, я на секунду задумалась и впрыснула ампулу успокоительного еще и себе. Для цваргини это пшик, действовать будет недолго, но хоть что-то. Вдохнула-выдохнула, впервые за два года концентрируясь на том, чтобы представить себе крылатую деву-воительницу, и впервые в жизни призывая себя к спокойствию не ради комфорта окружающих, а ради того, чтобы пальцы не дрожали.

«Ты сможешь, Селеста, у тебя все получится».

Принесла тазик с водой, мягкую губку и приступила к долгой рутинной и кропотливой работе. Губка скользила, вбирала в себя грязь, затем я смачивала ее и вновь проводила, стараясь как можно меньше задевать воспаленные места. Худшее выяснилось после удаления гноя: в большинстве открытых язв остались крохотные ниточки от мерзких тряпок, что валялись в вонючем сарае Аюра. Пришлось спешно перерывать пожитки в поисках пинцета. Чтобы точно ничего не пропустить, я использовала камеру на коммуникаторе и наспех скачанное приложение как увеличительное стекло. Обмыла грудь и руки несчастного и принялась выковыривать оставшуюся дрянь.

Когда я закончила лишь с тем, что было доступно взгляду, за окном давно стемнело. Поясницу нещадно ломило из-за неудобной позы, в которой пришлось провести несколько часов напролет. Страшно хотелось спать, от колоссального перенапряжения вновь начали подрагивать пальцы. Все то время, что я очищала раны, с губ незнакомца срывались сиплые хрипы, заставая невольно думать: а вдруг все зря? Вдруг он умрет?