Потому что второй сидит рядом.

Углы нашего треугольника становятся только острее. Мне уже больно от этой колкости. Я хочу мягкости и нежности. Ласки. От своего парня.

– Куда едем? – Рома разворачивается к нам и попеременно смотрит то на меня, то на Эда.

– Эдик, куда едем? – спрашивает на английском.

С тобой только в ад. Для меня, что ли, весь этот спектакль?

Бог мой, как еще дорогу с ним выдержать…

Лучше бы такси взяла, поездочка, чувствую, будет так себе.

– Варь, может в больницу поедем, ты же хотела? – спрашивает Эдвард.

– Нет, – я уже все решила, – ты поедешь в гостиницу, устроишься, переоденешься, а я к папе одна.

– Я могу съездить с тобой.

– Не надо, не лучшее место и время для знакомств. С мамой и братом познакомимся позже. Ты пока отдохни.

– Окей.

– В гостиницу так в гостиницу.

Пожимает плечами и умудряется подмигнуть мне левым глазом, чтобы Эд не увидел.

Мамочки... это брат, что ли, решил устроить мне такую проверку? Что-то на него это не похоже.

Он всегда был против меня и Ромы вместе.

Может, поэтому ничего и не получилось у нас.

3. Глава 3.

Рома. Она замуж выходит, а я ее хочу.

Завожу двигатель, добавляю температуру на кондее, чтобы все немного обсохли и отогрелись. Особенно Эдик. Эдвард уж слишком пафосно звучит, как и Эдуард, Эд располагает к совсем уж интимно-дружескому сокращению. Поэтому останавливаюсь на усредненном варианте.

Вбиваю на телефоне маршрут до их гостиницы, сорок минут. Но с такой погодой можно и на дольше застрять.

Включаю дворники, а они не справляются, ливень такой, что еще чуть-чуть и будет как в Сочи потоп.

– Пиздец погоду вы привезли с собой, – бросаю этой парочке и медленно выезжаю с парковки, лавируя между машинами.

– Что ты говоришь? – переспрашивает Эдик.

– Рашен климат пиздец, Эдик, – разворачиваюсь к нему и дублирую.

Когда возвращаюсь к дороге, встречаюсь взглядом с Варей. Она округляет свои милые губки, но не успевает ничего выдать, Эдик ее перебивает.

– England’s weather pizdets too.

Варя захлопывает губы, закрывает глаза и шумно выдыхает, успокаиваясь.

– Оу, вот еще одно слово русское знаешь, супер, – усмехаюсь ему и поднимаю палец вверх.

– Ты чему его учишь? – Варя как строгая училка отчитывает меня.

Оу. У нас тут доминант просыпается.

– А он что, твой сыночек? – перехожу на русский. – Сам не может отделить, что хорошо, а что плохо?

– Ты ему сейчас скажешь … – Варя вспыхивает, щеки розовеют, губы сжимает. Ай-ай-ай, чуть не вылетело словечко. А Эдик и запомнить может, – скажешь ему что-нибудь, а он потом будет думать, что это… банан. – Ляпает видимо первую пришедшую вслух ассоциацию.

Мне даже говорить ничего не надо. Она такая смешная, когда хочет казаться взрослой и опытной.

– Банан, так банан. Хоть огурец. Баклажан.

– Клоун.

Я не отвечаю. Потому что спорить с ней можно бесконечно, а мне надо вести машину.

Сжимаю руль, выезжаю с парковки. Хорошо все-таки, что не взял водителя. Так бы ворковал с Эдиком на заднем сиденьи. Все же с Варей впереди лучше.

Она рядом сидит. Тормошит свой рюкзак, ищет там что-то.

А как чуть не упала в лужу, как вытянул и получил поцелуй в шею. Аж жаром обдало. Прямо от шеи до паха. А потом переклинило. А дальше уже не смог отпустить. Виду не подал, но все запомнил. И как смотрела на меня, и как за шею обнимала, волосы мои трогала. Черт знает, случайно-нет, и скорее нет.

Знаю же, что нравился. Хотя и сам отпустил, дал уехать. И со мной будущее сомнительное, но и Эдик этот такой себе баклажан. Хотя, может, ради баклажана с ним.

Кошусь на нее. Пиздец, но такой как она, я и не встречал. Похожие были, но не она. Чтобы сочеталась и доброта, и чертовщинка. Чтобы и красивая, и умная. Чтобы и невинная, и сексуальная. Чтобы и стеснительная, и раскованная. Как будто в ней живут две Вари.