Мужчина помотал головой, показывая, что не понял вопроса.

Мексикац тяжело вздохнул. Языковой барьер потихоньку начинал его доставать.

– Блэк, – ткнул он себя пальцем в грудь.

Мужчина от души рассмеялся.

Почему?

– Фа́кер! – представился он.

Теперь настал черед Блэка хохотнуть.

– Тебе повезло, что ты живешь не у нас! – всё ещё посмеиваясь, заметил он. – Ну что ж, хорошо, что хотя бы в одном слове наши языки пересеклись. Хм… знакомство с Факером!^>3

На пальцах объяснив митранцу, чтобы тот возвращался обратно, Блэк покурил в спокойной обстановке, после чего забрался в вертолёт и, бурча, что у него закончится топливо, если он будет летать на каждый перекур, направил машину к рабочему посёлку.

Митранцы пригласили пилота отобедать с ними. Он согласился, но только с условием, что вертолёт будет находиться в поле его зрения. А то мало ли какой диверсант тут скрывается.

За обедом он потребовал, чтобы Факер пересказал коллегам разработанный им план. Дабы убедиться, что оный понят правильно, по окончанию трапезы попросил бумагу с карандашом и наглядно изобразил схему действий. В итоге получилось что-то вроде скриншота из компьютерной стратегии.

Блэк пока что не очень понимал, чем ему поможет Маоро Нилфри, но был уверен, что этот человек знает гораздо больше своих подчинённых и обладает более широкими возможностями. Что касается вертолёта, то его он решил перебазировать в горы, едва встанет солнце. Факер должен будет выехать в том же направлении, ведя на привязи порожнюю лошадь, то есть обратно оба вернутся на лошадях, а после обеда можно уже будет выдвигаться к Маоро.

Блэк ещё не знал, что скакать им придётся ни много ни мало неделю.

***

Мексика, Гвадалахара

Герда сидела в кресле и уже, наверное, в сотый раз за последнюю неделю слушала композицию «Innocent In Detention» группы Depressive Age.

Она давно перестала сомневаться в том, что эта одинокая песня осталась в мр3-проигрывателе неслучайно. Это гимн тому, что происходило между ней и Эльзой на протяжении последних девяти лет. Это песня-пытка, терзавшая душу сначала Эльзе, а теперь и ей. Каждая её нота проскальзывала лезвием по сердцу – неглубоко, лишь касаясь, но зато методично и безжалостно.

Когда до слуха родителей доносилась эта песня, они не смели тревожить дочь. И Матиас, и Берта чувствовали, что Герда слушает данную композицию не из любви к тяжелой музыке. Они искренне надеялись, что если для дочери и существует такое понятие, как прощение, то кроется оно где-то в глубинах «Innocent In Detention».

На столике зазвонил мобильник.

Герда отреагировала не сразу. Секунд десять телефон надрывался, после чего девушка вышла-таки из своеобразного транса и протянула к нему руку. Взглянув на экран, она, не выпуская гаджет из руки, вывела звук компьютера на ноль и нажала кнопку «ответа».

– Добрый день! – поздоровалась, стараясь сдержать волнение. – Я вас слушаю ….. Что? У вас всё готово? То есть уже сегодня можно будет попробовать? Отлично, я буду у вас через час. Даже раньше. Всё, до встречи!

Закончив разговор, Герда судорожно выбрала из списка телефонов нужный номер.

– Алло, такси? Проспект Пабло Неруда, дом сорок два. Через полчаса.

Выключив компьютер, девушка быстрым шагом вышла из комнаты Эльзы, ставшей для неё музыкальной кардиохирургической лабораторией, и направилась к себе. Минут через двадцать она вышла одетой, с сумочкой на плече.

В холле столкнулась с матерью. Берта медленно шла из кухни, что-то шепча себе под нос. За последние недели она сильно сдала – ходила осунувшаяся, с черными кругами под глазами. В руке у неё всегда был платок. Плакала она даже во сне.