Правда затем Марьяна всё-таки немного смутилась, вспомнив, как по-настоящему относилась к Захару, и нахлынувшие чувства оказались сильнее, слегка заглушили ярость и перекрыли поток рвавшихся наружу негодующих обвинений. Тогда Тася, воспользовавшись паузой, опять повторила её имя и то, что давно пыталась донести:
– Это… не он.
И Марьяна наконец-то её услышала, воззрилась недоуменно, наморщила лоб, пробормотала:
– В смысле?
Глава 2
Нет, Марьяна не притворялась, до неё реально никак не доходило, что подруга имела в виду. Она непонимающе уставилась на Тасю, а та, слегка вжав голову в плечи и высоко вскинув брови, но стараясь не встретиться взглядом, тихонько пояснила:
– Я про другого говорила. И он уже ушёл, пока ты…
Она остановилась на середине фразы, видимо, решив не добивать. Но и без того всем всё стало ясно.
На несколько секунд воцарилась тишина, и получилась немая сцена. Наверное, как раз такая, какую имел в виду Гоголь, заканчивая своего «Ревизора», которого проходили в восьмом классе.
Они вчетвером стояли неподвижно, словно окаменевшие, и просто ошалело пялились друг на друга. А потом…
Потом Легостаев заржал. Именно. Не засмеялся, а заржал как конь – от всей души, неудержимо и упоённо – то откидывая голову, то чуть сгибаясь вперёд. А у Марьяны глаза сами собой зажмурились, причём крепко-крепко, чтобы стало совсем темно, и мир прекратил существовать. Желательно, на самом деле. Хотя бы на пять минут, чтобы она успела провалиться сквозь землю, испариться, исчезнуть. Или уж просто незаметно сбежать. Потому что…
Да как жить после такого позора?! Ещё и лицо от стыда и смущения наверняка сделалось насыщенно пунцовым, как перезрелый помидор. И выражение на нём образовалось смятенно-глуповатое. И уши заполыхали кострами.
Ну вот почему, почему действительно так не работало? Закрыла глаза и пропала, стала невидимой для всех остальных, будто тебя тут и не было никогда, и не лоханулась ты дальше некуда. Не только перед посторонними людьми – на них-то в принципе наплевать – а перед крайне симпатичным тебе парнем. Но его громкий хохот, прорывавшийся сквозь любые заграждения и барьеры, мешал даже представить, что подобное возможно. Не просто намекая, а сигналя проблесковыми маячками и воем сирен: это фиаско, сестра! Полное, непоправимое и неизбывное фиаско.
Марьяна попятилась, а потом развернулась, не сказав больше ни слова, и стремительно кинулась прочь. И уже не до покупок стало, она о столь ничтожных мелочах даже не вспомнила, пулей вылетела не только с фудкорта, а, не задерживаясь, заодно и из торгового центра. Так что Тася её еле догнала.
Подруга вцепилась в руку, но, возможно, не пытаясь притормозить, а потому что сама основательно запыхалась, пока неслась следом. Правда Марьяна всё-таки остановилась. Она и сама ничуть не меньше запыхалась, да и место её позора – как и свидетели – уже осталось позади. А от себя-то в любом случае никуда не денешься, как далеко и долго ни беги.
Она повернулась к Тасе.
– В следующий раз ты не просто говори, – потребовала с нажимом, – а стукни, что ли. Чтобы я внимания обратила. Разрешаю. Или водой плесни.
– Да ладно тебе, – попробовала успокоить её подруга. – Ну ошиблась и ошиблась.
Но сама при этом выглядела не слишком воодушевлённой. У неё-то положение тоже ничуть не лучше, возможно, даже хуже. Её вообще парень отшил, да ещё так. А про отягчающее обстоятельство, что Марьяне Захар нравился, Тася же не знала.
Она громко вздохнула, сокрушённо вывела:
– Сходили в магазин, называется.
Вот уж точно. Да лучше бы они в интернете всю эту канцелярскую ерунду заказали. И идти бы никуда не понадобилось, только до пункта выдачи, а тот в соседнем доме. И подобной жути с ними бы не приключилось.