— Резник Дарья? — позвали из кабинета, и я с трудом встала, все еще кутаясь в плед, наброшенный поверх моего пальто, — Проходи, — сказала молодая медсестра, пропуская меня.

— Так, Дарья, адрес, дата рождения? — начал меня спрашивать врач, мужчина лет сорока. Я быстро все назвала, в том числе и телефон мамы.

— Сейчас у тебя возьмут кровь на анализы и пройдешь осмотр гинеколога, — сказал врач, что-то записывая быстрым почерком в карточке, — Жалобы какие есть?

— Дышать тяжело, — сказала я.

— А еще, по женской части?

— По какой? — удивилась я.

— При изнасиловании сильная боль была? Кровотечение есть? — продолжил тот.

— Он, этот мужчина... — мне неудобно было говорить такие вещи, но я понимала, о чем спрашивает врач, — Я думаю, что он не успел, — ответила я, чувствуя, как пылают щеки.

— Вот как, думает она, а потом окажется, что все успел, на осмотр иди в шестой кабинет, — он протянул мне карточку, и я вышла снова в коридор. Шестой кабинет был на втором этаже и мне пришлось подниматься, с трудом передвигая ноги. На лестнице меня догнала медсестра и протянула еще направление на рентген.

— Как все сделаешь, вернешься к нам, маме твоей мы позвонили, — сказала она и снова ушла. Вот мамы мне сейчас не хватало.

В кабинете у гинеколога я пробыла недолго, врач осмотрела, подтвердила, что самого акта не было, чем успокоила меня. Я конечно, подозревала, что если бы насильник довел свое дело до конца, то я бы это почувствовала, уж точно. Рентген тоже сделали быстро, и я спустилась снова вниз, постучавшись в кабинет к врачу. Там уже сидела моя мать, подписывала какие-то документы. При моем появлении мать встала, стремительно подошла ко мне, размахнулась и влепила пощечину. Болезненную скулу словно обожгло огнем, из глаз брызнули слезы.

— Сама виновата! — крикнула она, словно брызгая в меня своим ядом.

— Э-э, женщина, — встал врач из-за стола, — Вы с ума сошли? Ребенок пережил такой стресс, а вы рукоприкладством занимаетесь.

— Если бы не ее папаша со своим балетом, сидела бы дома и не пришлось бы ноги перед первым попавшимся мужиком раздвигать!

— Мама, о чем ты говоришь! — возмущенно сказала я, прижимая руку к щеке.

— Я даже не знаю, что сказать твоему отцу! Его дочь изнасилована каким-то грязным мужиком! — продолжала мать.

— Насильник не осуществил акт, — сказал врач, достал из холодильника в кабинете пакет со льдом, завернул в полотенце и дал мне, — Вот, приложи, а вы выйдите из кабинета! — это уже матери. Та возмущенно фыркнула и вышла, хлопнув дверью.

— Н-да, — произнес врач, — Ладно, ждем снимки и можешь отправляться домой, если все хорошо. Дышать легче стало?

— Немного, — кивнула я, стараясь перестать лить слезы. Стало так обидно, что мать поступила со мной таким образом. Хотелось, чтобы меня пожалели, посочувствовали, а не били по лицу. Я вышла в коридор, снова села на лавочку, обтянутую коричневой кожей. Мать нервно ходила по коридору, разговаривая по телефону.

— Ты должен приехать! Это твоя дочь! Ее чуть не изнасиловали, а тебе все равно? — мать почти кричала в трубку, и я поняла, что она разговаривает с отцом, — Ты знаешь, кто ты после этого? — выслушав ответ, она закричала еще громче: — Да тебе плевать на нас, на меня! — но отец видимо, уже отключился. Мать стала набирать снова его номер, ругаясь последними словами, но ей никто не ответил.

— Вот мразь! Даже телефон отключил! — сердито произнесла она, — Что сидишь? Домой поехали, нам ночевать здесь что ли? — обратилась она ко мне.

— Жду результатов, — проворчала я.

— Вот за что мне все это? Ночь не спать, с тобой тут сидеть, а мне на работу завтра! Еще неизвестно, что будет, сорвалась, бросив клиентку. Если бы знала, что тут ничего серьезного, работу бы доделала и приехала, — возмущалась мать.