Забираю её сумку, подаю руку, помогая выйти из машины. Ляйсан оглядывается.

– Извини, фонтанов и павлинов нет, зато есть бассейн. Вода с подогревом, можно купаться уже сейчас.

На втором этаже три комнаты. В одной сейчас живёт Ренат. Вторая Марусина. А третья пустая.

– Пока не обставлю тебе собственную, поживёшь в комнате моей дочери.

Завожу её внутрь. В гостиной играет музыка. Из кухни запахи. В целом, достаточно аппетитные!

Отдаю сумку.

– Наверх по лестнице, первая дверь налево. Царство розовых пони и фей. Не промажешь.

Нерешительно идёт по лестнице. А я на кухню.

Упираясь спиной в косяк арки, недовольно наблюдаю за тем, как Алла разбирает коробки из ресторана.

– Спасибо, что справилась с ужином, – скептически смотрю на нетронутую плиту.

Вздрагивает.

– Напугал!

– Алл... что бы ты выбрала: залететь сейчас, но сильно сократиться по деньгам и возможностям. Или отложить залёт лет на пять, но расширить бизнес и возможности?

– Второе, конечно!

– Ну тогда у меня для тебя новости...

8. Глава 7 - Зверушка (Ляйсан)

В комнате дочери моего мужа и правда всё нежно-розового цвета. Только ковёр и обои цвета топлёного молока. В углу огромная кровать, сделанная чердаком, вниз с неё – пластиковая горка через полкомнаты. Под кроватью домик, завешанный тюлевыми шторами. Оттуда выглядывает морда мягкой лошадки.

Хозяйки нет.

А я так надеялась... Мне вдруг показалось на мгновение, что соседство с девочкой сделает моё пребывание в этом доме более... безопасным? И никто меня не тронет при ней. Хотя он и так обещал не трогать. Не обещал, конечно. Просто заявил, что ему это не нужно. И я благодарю Бога...

У окна столик с детскими круглыми креслами. На них сидят большие куклы. На стене напротив плазма. На другой – игровое полотно. Такое есть в комнате у моего младшего брата.

Оглядываюсь, не понимая, как мне здесь устроиться. От изнеможения колени подкашиваются. Ложусь на пушистый ковёр. На спину. На потолке едва видны глянцевые звёздочки. Они должны светиться в темноте. У меня в комнате в отцовском доме были такие же светящиеся цветы. У нас, у всех сестёр, комнаты были как у принцесс. Маленьких нас очень баловали и берегли. Чем старше – тем строже.

Вот бы стать мне тоже куклой на этом детском креслице... Не больно, не страшно, всё равно.

Мне хочется уснуть и не проснуться. Детство закончилось, всё.

Просила русского – выпросила!

Тимур... Тимур совсем не такой, как улыбчивый и ласковый Антон с его мягкими чертами лица. Тимур скуластый, глаза – как сталь! Взгляд пронзительный и требовательный. И сам суровый, раздражительный, хмурый, говорил со мной с досадой, словно я ему заранее мешаю, совсем не так, как Антон говорил. Ну и пусть. Главное, что не тронет. Нет меня!

Это тоже страшно. Бесправная, никому не нужная...

Какие правила в этом доме для меня, я не знаю. Есть ли тут другие мужчины и можно ли ходить свободно – не знаю. Можно ли мне учиться – не знаю. А завтра лекции... Спрашивать страшно. Меньше всего мне хочется вызвать его гнев. Мужчины бывают очень жестоки.

Дверь в комнату приоткрыта. Внизу крики, ругань. Зажмуриваюсь от ужаса. Мой отец никогда не кричит. Он просто наказывает. Нас – девочек – изоляцией и тяжёлой работой по дому. А ещё постоянно висящей угрозой отослать на родину. Но у нас в доме женщин никогда не били. Я первая выпросила...

От повышенного гневного голоса Тимура я впадаю в оцепенение. Мне кажется, что в итоге он может сорваться на мне. Отец, когда гневался на братьев, часто наказывал и нас, девочек, если попадали под горячую руку.