– А ты? Ты сам… чего хочешь? – не отступала с расспросами Эйя. Ей было важно понять его мысли, а не то, что там принято у людей. – Ты хочешь остаться здесь, с родными?

– Остаться мы не сможем… – вздохнул Ларс. – Хочу я того, или нет. Во-первых, нас никто и не приглашал… Не хмурься! Да, скорее всего, завтра мне это и предложат, но пока я в этом не уверен. Но даже если хозяева будут столь любезны… Эйя, через пару дней ты снова станешь птицей. И лучше бы нам в это время быть подальше от людей, и от этого дома. Думаю, моим вновь обретённым родственникам потрясений уже хватит. Не хотелось бы им объяснять, почему моя прекрасная жена исчезла, а вместо неё по комнате летает удивительная птица.

Ларсен снова улыбнулся, теперь уже по-настоящему, и она ответила понимающей улыбкой.

А ещё у дайаны промелькнула мысль, что он снова назвал её женой перед этими людьми, как и тогда, на корабле, и их снова уложили спать в одной комнате, и на одной кровати, но она больше не чувствовала страха или возмущения.

В этом доме, конечно, кровать была огромной, на ней можно было спать, вовсе не касаясь друг друга. Но всё-таки они снова вдвоём, рядом, наедине.

А ей уже кажется это правильным, верным. И на сердце так тепло, потому что Ларс рядом, и можно говорить с ним, и смотреть в глаза. Знать, что он доверяет ей самые важные, потаённые мысли…

– Да и в столицу мне надо вернуться… – нехотя продолжил Ларсен. – Найти мага, который с нас оковы снимет. Это самое важное. И… я ведь денег должен Буруа. Помнишь? Не буду же я от него бегать теперь. Надо встретиться, поговорить, объяснить всё. Договориться с ним хочу, чтобы подождал немного, пока я такую сумму найду. По крайней мере, попробую…

– Ларсен, а ты с… братом о чём-то таком говорил… – ей такая мысль в голову пришла внезапно, что Эйя даже подскочила, уселась рядом и коснулась его руки. – Я не очень понимаю про эти ваши деньги… Но ведь, кажется, у твоих матери и брата денег много, да? Она же рассказывала про это. А если тебе попросить у неё? Раз здесь, в доме, денег много, у них же ещё останутся, а ты больше не будешь из-за этого Буруа переживать…

– Нет, Эйя, нет, – рьяно замотал головой Ларсен, – у них я ничего просить не буду! Я не хочу, чтобы они решили, что мне их богатство надо. Три десятка лет жил без этих денег, сам о себе заботился, и дальше не пропаду. Я обязательно что-нибудь придумаю… Обещаю! Но маму в свои неприятности втягивать я не стану. Если она, в самом деле, мне рада, и захочет видеть и впредь… Что ж… вернусь сюда позже. А пока… погостим денёк, и дальше…

– Как скажешь, – кивнула Эйя. – Мне всё равно куда, лишь бы с тобой.

Ларсен на миг замер, долгим взглядом скользнул по её лицу…

– Спасибо, – шепнул он благодарно и коснулся нежно губами её лба. – Давай спать? Бесконечный был день…

Они погасили свечи, и улеглись на разные краешки огромной кровати. Но, вопреки своим словам, Ларсен уснуть не торопился. Эйя чувствовала, что он снова тонул в омуте своих смятённых, тяжёлых мыслей. А она снова ощущала себя такой беспомощной, как там, в гостиной, во время этого страшного разговора – не знала, чем помочь, что сделать.

И вновь, повинуясь лишь шёпоту сердца и подсказкам души, перебралась поближе, вплотную придвинулась к Ларсену, обняла его со спины одной рукой, уткнувшись носиком в шею, и замерла. Эйя ощутила, как Ларс напрягся, задержал дыхание, сердце забилось неистово.

Потом его рука накрыла её ладонь, переплетая пальцы, и из груди мужчины вырвался судорожный вздох, словно он скинул со своих плеч огромную каменную глыбу.