– А мачеха твоя из купеческой вдовы да прямиком в княгини, – продолжала Васена. – Вот так умеючи счастье свое строить. Хорошая ей сваха попалась. Помогла твоего батюшку окрутить да под венец заманить. Княгиня Пелагея только о своей дочке и печется, на нее не надышится. Им обеим денег подавай, да побольше, побольше. Пока твой батюшка жив был, он о тебе заботился, в обиду не давал. Ах, зачем только князь Василий на охоту поехал? Упал с коня, расшиб голову. Болел долго.

Значит, Любава Васильевна я. Потихоньку картина начинала вырисовываться.

– Как болел помню, – кивнула я. – Жалко мне отца было.

– Уж как ты ухаживала за ним, ночи не спала, все у постели его сидела. Князь в тебе души не чаял, сокрушался, что после его смерти будешь ты печалиться. Вот тебе в утешение почитай все свое имущество и оставил.

Стало быть, я хорошая дочь. Это радует. И похоже, хорошей дочери досталось хорошее наследство. За которое ее могут убить при первом удобном случае, возможно покушение уже было и даже не одно.

– Фамилия у меня есть? – на всякий случай решила узнать я.

– Фамилия? Это что ж такое, княгинюшка?

– Из какого я рода?

– Из рода князей Собакиных.

Пожалуй, Забава не самое худшее имя. Стало быть, я княжна Любава Васильевна Собакина? Не слишком благозвучно. Впрочем, при наличии капитала фамилия особого значения не имеет. Хоть Кукуевой обзовите, хоть Ящиковой. Если я теперь молода, хороша собой, да еще и княжна, такие мелочи как имя меня не слишком-то заботят.

– Няня, мне сколько лет?

– Совсем ты плоха, бедняжка, – едва не заплакала Васена. – Неделю как восемнадцать исполнилось. Ты теперь девка на выданье. Как и Забава.

– Ей тоже восемнадцать?

– Девятнадцать. Тоже замуж пора. Только с ее приданным кто ж из знатных людей на такую позарится? Только купец и соблазнится, а на такое наша «княжна» не согласна.

Я в задумчивости потерла подбородок. Вроде мой папаша не обидел вторую жену и падчерицу – три деревни, завод пивной, рыбный промысел. Работать точно не надо. Живи и радуйся. А им все мало.

Интересно, а можно в этом мире девице не выходить замуж и жить как заблагорассудится? Было бы здорово! Хотя снова чутье мне подсказывает, что с женскими правами дела тут обстоят не лучше, чем с электричеством.

– Я еще хотела спросить… про русалку, – проговорила я, внимательно глядя на няню, не взглянет ли та на меня как на умалишенную. Васена терпеливо ждала. Видимо ее, как и боярина сам факт наличия подобной живности в воде не смущал. – Откуда она там взялась?

– В Черном-то омуте? – переспросила няня и вот теперь смотрела на меня с подозрением.

– Ну, я про то что… Не мог ли кто эту русалку на меня натравить, как собаку? Раз уж ты говоришь, что меня отравить хотят, может кто-то и иначе убить попытается?

– Да русалок и натравливать не надо, они сами хватают всех, кто к ним попадет. На Черном омуте и рыбу потому никто не ловит. Русалки леску порвут, удочку сломают, с берега в воду уволокут и защекочут до смерти. И как только тебя угораздило туда прыгнуть? – спросила она и уточнила осторожно. – Правда утопиться хотела?

– Нет, – покачала головой я, – вернее не помню. Но с чего бы мне хотеть топиться? Разве же я плохо жила? Разве я так больна умом, как мачеха говорит? Я что, и правда круглая дура?

– Змея подколодная твоя мачеха, – тихо буркнула Васена. – Все у тебя с головой в порядке. Ты только после смерти батюшки закручинилась, начала тосковать. А теперь еще и говоришь странно, слова незнакомые… Кажется мне – неспроста все это. Никогда ты не была дурочкой. Опоили тебя чем-то. Или проклятье наложили.