– Кто первым пойдет в купальню? – спрашивал Эшхассар. Он был так невозмутим и спокоен, что я невольно усомнилась, может ли вообще этот представитель отряда хладнокровных заводиться от чего-то еще кроме науки. А еще я устыдилась своего порыва. Видит Санкристэль, я едва не облизывалась как мартовская кошка! Позор какой… Очнись, Фелиша! Он же чешуйчатый, клыкастый, ядовитый монстр! Не дай стихии, снова перейдет в змеиную ипостась – и прощай, спокойный сон!

– Пожалуй, я уступлю тебе, – поспешно, с нервной улыбкой заявила я. – Мне еще одежду надо найти.

– Помочь тебе с платьем? – ровным тоном поинтересовался наг.

– Нет. Спасибо, я сама.

– Как знаешь, – безразлично произнес змей и, прихватив полотенце, скрылся за смежной дверью, где, очевидно, располагалась купальня. А мне снова стало обидно: я думала, он будет настаивать...

Свои немногочисленные вещи, собранные матерью, я нашла рядом со шкафом, где для меня по-рыцарски освободили половину места. Перед отбытием я не проверяла, все ли у меня с собой, но точно помнила, что мама положила в мою поклажу вполне себе целомудренную ночную сорочку со шнуровкой у горла, которую при желании можно было затянуть наглухо.

Однако вместо нее я нашла комплект весьма вызывающего белья и записку, явно написанную сестрой: "Сладкой тебе ночи со змеем, Фелиша! Надеюсь, у него внушительный хвост и ты не будешь разочарована". Бумага, на которую сестрица решила напоследок "плюнуть ядом", была старой и пожелтевшей. Недоуменно перевернув лист, я увидела гравюру, в деталях изображавшую соитие человеческой женщины и нага в истинной форме.

Я скомкала листок и, не зная, куда его деть, сунула обратно в ворох белья, стараясь забыть то, что только что увидела. Но, как назло, проклятая картинка горела у меня перед глазами, словно бы нарисованная огнем на веках.

Это изображение остудило мой пыл лучше ледяного душа и заново повергло в ужас. Я поймала себя на том, что сижу на постели, комкая одну из нижних сорочек, которую выбрала на роль ночнушки, и неотрывно гляжу на дверь, за которой совершал омовение наг.

Когда он вышел в одном полотенце на бедрах, сверкая каплями, бегущими по совершенному торсу, я поспешно опустила взгляд. Гравюра все так же стояла у меня перед глазами, и тот факт, что мы находились наедине в спальне, еще больше подстегивал мой страх. Поэтому я вздрогнула от звука голоса, когда Эшхассар произнес:

– Можешь идти, я приготовил новую воду.

– Д-да, с-спасибо, – пролепетала я и поспешно скрылась в купальне. Я испытала несказанное облегчение оттого, что на двери был замок. Пусть не очень крепкий, но он служил хоть каким-то препятствием между мной и змеем.

Я изо всех сил тянула время. Мылась так медленно, словно впереди у меня был весь день. Закончив, я шпильками собрала волосы на макушке, сменила воду, снова влезла в нее и бессмысленно уставилась на украшенные мозаикой стены.

Надо дождаться, когда Эшхассар уснет, выйти и попытаться тихо улечься как можно дальше от него. Я выбрала на роль ночнушки простую нижнюю сорочку, но тонкая ткань просвечивает. Может, какое-нибудь платье поверх нее надеть?

Стихии, да я готова на полу спать, только бы не ложиться с ним в одну постель! Он так спокойно говорит об этом … неужели не понимает, насколько мне страшно? Или, как мои родители, тоже считает мою фобию глупым капризом? А может, он соврал, что готов отпустить меня, если найдет лекарство для своего народа? Может, он просто пытается усыпить мою бдительность, а сам ждет, пока я приду, устроюсь рядом с ним, чтобы потом ночью взять то, что полагается мужу?