— Берегись, Альвад!

  Жёсткая хватка сомкнулась капканом на моём запястье, останавливая.

— Ах ты, полоумная дрянь! — рыкнул Альвад.

Я дёрнулась, попытавшись высвободиться, но сразу же пожалела — воин вывернул мне руки за спину так, что я жалобно вскрикнула от резкой боли, прострелившей лопатки.

— Осторожней, Альвад, — остановил другой воин, подходя ближе, заглянул мне в лицо. — Где остальные, дикарка?

Морщась от острой боли, раздиравшей в клочья мышцы, не могла сказать и слова.

— Все ушли. Я осталась одна.

«Но почему я осталась?» — внезапное отчаяние непонимания и путаницы обездвижило.

— Куда ушли? Говори!

Я промолчала.

— Отвечай! — дёрнул руку выше, вынуждая стиснуть челюсти.

— Гори в огне, — зло прошипела сквозь зубы больше от страха, что не могу вспомнить.

Хлёсткая пощёчина опалила щёку.

— Выбирай слова, дикарка.

— Токар, эта дрянь едва не перерезала мне глотку, за подобные выходки её нужно наказать, — прошипел мне на ухо стоявший позади Альвад.

— Испортишь шкурку, Халар на лоскуты порежет твою, — Токар сорвал с пояса верёвку и подступил ко мне.

— Сюда иди, — перехватил мои руки, дёргая на себя, и принялся наматывать на запястья грубую верёвку. — Пусть Халар её пытает. Посмотрим тогда, как она заговорит.

Закончив, он прыгнул в седло своего коня, привязав другой конец верёвки за луку, а потом тронулся с места, ударив в бока животного пятками. Натянутая верёвка дёрнула меня за руки, заставляя ткнуться вперёд и шагнуть.

— Пошла! — гаркнул изувер, оборачиваясь на меня. — Если посмеешь что-то выкинуть ещё — передумаю, и ты хорошенько ублажишь нас. Всё равно никто не знает, сколько потаскух мы привезём в лагерь.

Тяжело переступая ногами, следуя за ними на привязи, я промолчала. Альвад довольно оскалил зубы и сплюнул.

— Я бы наплевал на приказ и развлёкся бы с этой тигрицей, — проговорил он, поворачиваясь к соратнику.

— А если она окажется той, которую Халар ищет? — Токар обернулся, коротко глянув на меня.

На этом разговор был окончен. Мы шли через всё разрушенное страшной стихией селение. Неужели это мой дом? Я не узнавала. Обрывки воспоминаний сменялись одно за другим: как мы покидаем это место, как Кайса говорит мне что-то важное… Но что именно? Голова разболелась от попытки вспомнить. Я чувствовала, что произошло что-то страшное, непоправимое. В грудь ткнулась тупая боль, причины которой я, как бы ни вспоминала, не могла вытащить на поверхность.

Со мной что-то произошло, но я забыла.

Думать не получалось — мне приходилось ускорять шаг, сбивая стопы о колдобины, как только Альвад нарочно подгонял своего коня, заставляя меня думать только о том, когда это пытка закончится.

— Пошевеливайся! Не то я пришпорю коня, и твоя нежная кожа сотрётся в лохмотья о дорогу.

И я теперь не шла, а уже бежала.

Минув дворы, мы вышли к воротам, точнее, я уже едва переступала ногами, разбив пятки в кровь, так что в обуви стало влажно. Лёгкие горели, в глазах темнело. Я была готова упасть замертво, как загнанная до смерти лошадь, не в силах больше ступить и шага.

Мы прошли вдоль стены, воздвигнутой из камня — она не тронута огнём, сгорели только башни и ворота. Выйдя в брешь, меня подвели к  повозке. Сердце пропустило удар, когда передо мной предстала клетка в рост человека, сплетённая из стальных жердей. В ней уже был кто-то. Три девушки и одна женщина. Молодая, красивая, с чёрными волосами. Я не знала их, никогда не видела, явно они не из этих мест, судя по тому, как девушки почти безразлично и отстранённо смотрели на меня.

Альвад спешился первым, прошуршав сапогами по щебню, оказался рядом со мной. Грубым тычком подтолкнул к повозке, другой рукой отворил дверку клетки.