— Алло, — на том конце провода неожиданно слышится женский голос, и я моментально сбрасываю вызов.

Больно вдвойне. Мы расстались с Миллером около часа назад, и он сразу же поехал к ней. Слезы душат — больно до такой степени, что все тело скручивается в спазме. Это просто невыносимо. Но мне нужны лично его объяснения. Косвенные доказательства еще не указывают на абсолютную вину человека.

Я наспех принимаю душ и привожу себя в порядок. Мне известно, где работает Андрей, поэтому я решаю наведаться к нему прямиком на работу. Я должна получить опровержение или подтверждение полученной от отца информации.

Бесшумно пробравшись в прихожую, я незамеченной выхожу на улицу и усаживаюсь в свой автомобиль. На душе скребут кошки, но я стараюсь не обращать на них внимания и не расстраиваться раньше времени, пока все не выясню. Через полчаса подъезжаю к офису Миллера и, заглушив двигатель, собираюсь с мыслями. Мысленно прокручиваю предстоящий разговор и уже тянусь к ручке двери, как замечаю знакомую фигуру, выходящую из высотного здания.

Это Андрей. И он не один. Я провожаю взглядом Миллера и его спутницу — ту самую девушку, которая была на снимках. Эти двое о чем-то оживленно беседуют, пока двигаются в сторону внедорожника Миллера. Он открывает ей дверь своего автомобиля и помогает устроиться на переднем сидении, мягко улыбаясь, а затем сам садится за руль.

Надежда умирает последней — и это действительно так. Получив подтверждение информации, которую несколько часов назад предоставил мне отец, вдруг ощущаю внутри себя не просто боль, гнев или разочарование, я чувствую бездонную пустоту в своем сердце. Словно его кто-то вывернул наизнанку и вытряхнул из маленького органа веру, надежду и любовь — не оставил ничего.

Я возвращаюсь домой — пойти мне все равно больше некуда. В очередной раз на пороге меня ждет разъяренный отец с теми же самыми вопросами, что и сегодня днем. Он видит мое заплаканное лицо, но не предпринимает ни единой попытки меня утешить или просто обнять. По-отечески.

— Я так понимаю, в моих словах ты убедилась? — глухо спрашивает он. Я киваю, а папа продолжает: — Ты уедешь, Даша. Тебе не стоит участвовать в наших взрослых играх.

От последней фразы ощущаю укол под дых. В другой ситуации я бы стала спорить и доказывать, разве что не топать ногами, что я взрослая, но сейчас все иначе.

— Куда уеду? Надолго? — устало спрашиваю я.

— Надолго, — серьезно кивает он. — Так нужно.

— Но у меня учеба, — возражаю.

— Уйдешь на дистанционное. Собирай вещи. Самолет через три часа.

— Пап, я никуда не поеду, — отрицательно качаю головой.

— Поедешь, — отрезает. — Мне не нужны лишние пересуды. Если видео твоего развратного танца попало в руки кому-то еще, то я рискую карьерой. Ты должна была думать головой, прежде чем выкидывать нечто подобное.

— И куда я поеду? — складываю руки на груди.

— В Испанию. Поживешь там, пока все не устаканиться. Дай свой мобильный.

Спорить с отцом бессмысленно — поэтому я молча повинуюсь его решению и протягиваю гаджет ему в руки. Чувствую себя опустошенной, одинокой и совершенно беспомощной. У меня нет выбора. Если бы только Андрей мне его предоставил…

Моя жизнь стала разменной монетой отца и человека, в которого за короткое время я успела так нежно влюбиться. Но теперь все изменилось, и я больше не позволю ни папе, ни кому бы то ни было управлять мной. А Миллер… в прошлом. Навсегда.