– Кааак? – я демонстративно надулась. – Вы же обещали, Герман Данилович! У нас не будет времени пересдать, если что! Каникулы на носу!

От стараний вести себя как обычно – немного дурашливо, немного кокетливо, не переходя, однако же, границы порядочности – пальцы мои вспотели, стали непослушны и в какой-то момент не удержали коробочку с пудрой. Сверкнув зеркальцем, вещица полетела вниз, мелькнула между моими коленями и пропала где-то в темном пространстве под сиденьем.

– Бл**ь! – тихо ругнулась я.

– Рот намылю! – немедленно отозвался Бессонов привычной нам всем угрозой, и я снова залилась краской, представив себе эту картину и ее продолжение.

Да что ж со мной такое-то сегодня! С голодухи уже на математиков бросаюсь?!

Снова пряча лицо, я наклонилась, вытянув руку, пошарила по резиновому коврику под ногами… и вдруг ойкнула – что-то очень острое кольнуло руку. Ухватив это что-то, я вытянула наружу коробочку с безнадежно разбитым зеркальцем. Видать стукнулось о мой твердый каблук…

– Ну надо же… – разочарованно протянула я, оглядывая окровавленный большой палец. – Прямо перед вечеринкой! И пудру жалко-то как… У вас нет случайно пластыря, Герман Данилович?

Машинально я отправила палец в рот, высасывая густую, резкую на вкус каплю, одновременно отмечая, что мы въехали на мост над Фонтанкой. Скоро уже универ, значит…

Со стороны водительского сиденья до меня донесся вдруг сдавленный, глухой стон.

Чуть не подпрыгнув, я испуганно обернулась.

– Что с вами? – ахнула, уставившись в расширенные до невозможности, иссиня-черные глаза Бессонова.

Разве у него НАСТОЛЬКО черные глаза? – промелькнула мысль. И разве он не должен смотреть этими глазами на дорогу, а не на мой палец? – промелькнула вторая.

Ответить на эти жизненно-важные вопросы я не успела, потому что машина вдруг вышла из-под контроля, резко вильнула вправо, врезалась в кажущиеся непробиваемыми перила моста… и взмыла высоко в воздух.

Теперь точно испорчу прическу – промелькнула в голове третья мысль, нелепая до истерики. А потом машина врезалась в воду, и все мысли исчезли, оставляя только страх – леденящий, сковывающий и беспросветный.

2. Глава 2

Кровь… откуда столько крови вокруг… неужели из моего пальца?

Пытаясь отстегнуть ремень под заливающей грудь толщей воды, я с ужасом смотрела на багровое пятно, разливающееся откуда-то сзади, обволакивающее меня, ширящееся, сливающееся с волнами, бьющими из приоткрытого окна.

Ремень наконец послушался – но не под моими пальцами, а от усилий Германа Даниловича, который одновременно пытался выбить свое окно локтем.

– Набери как можно больше воздуха! – проорал он сквозь глохнущий рев мотора. – Ничего не бойся, я тебя вытащу!

– Ага… конечно… – я обреченно всхлипнула. Могу себе представить, какие там мышцы под этим пиджачком… Небось ничего тяжелее калькулятора в жизни не держал. Хорошо если сам выплывет.

А вот я точно потону. Потому что ПЛАВАТЬ НИФИГА НЕ УМЕЮ!

Вода поднималась всё выше, дышать становилось все тяжелее… Стекло, наконец, поддалось под локтем Бессонова и треснуло, осыпая нас осколками, которые тут же тонули и резали мою кожу под водой...

Вот теперь понятно, откуда здесь кровь – не сдавался мозг. А раньше откуда была?

– Набери воздуха! – гаркнул мне в ухо Герман Данилович. Я, наконец, послушалась – хотя мозг отказывался, отказывался верить, что еще секунда-другая и ему придется это сделать, придется перестать дышать и остаться без живительного кислорода – под толщей воды, в темноте и холоде. Пару раз лихорадочно вдохнула и зажмурилась, сама ныряя под воду, не давая ей ошарашить меня.