Вцепившийся в руль математик дернул головой, стреляя в меня всё тем же грозным, горящим взглядом, и на мгновение я испугалась, что недооценила уровень его кипения. Машина дернулась следом за головой, и я зажмурилась – показалось, что он сейчас сметет меня за то, что посмела встать у него на пути.

Но вместо удара почувствовала, как мои ноги обдает горячим воздухом из-под днища машины – так близко он остановился.

Не думая, почти вслепую, я бросилась вперед, дернула ручку дверцы и вломилась на пассажирское сиденье «жука» – как раз вовремя, потому что в эту самую секунду сверху на нас обрушился настоящий потоп.

Шумно, с облегчением выдохнула и прижала руку к груди.

– Фууух… Спасибо! Спасибище огромное! Вы даже не представляете, как я вам благодарна, Герман Дани…

Я обернулась к Бессонову и осеклась на полуслове – его расширенный, изумленный взгляд был устремлен на мою грудь. Опустив голову, я ойкнула – корсет костюма от моих быстрых движений умудрился сползти до неприличия низко, почти-почти обнажив все, что обычно скрывается. Быстренько подтянув его наверх, я отвернулась, надеясь, что профессор не заметил моих полыхнувших от смущения щек.

Герман Данилович крякнул и тоже отвернулся, включая «дворники» и выворачивая руль обратно на дорогу.

– Метлу дома забыла, Елисеева? – его голос звучал насмешливо и почти обыденно. Или мне так показалось – из-за приглушающего все звуки шума дождя.

Я прыснула со смеху – нарочито громко и весело.

– И метлу, и шляпу, представляете?

– И одежду, похоже… – протянул он с демонстративной задумчивостью, а потом вдруг, изогнув бровь, зыркнул поверх очков на мои ноги в рваных чулках.

Я еще больше покраснела, чувствуя, что не вывожу больше насмешливый тон.

Вот уж не думала, что когда-нибудь наш очкастый, вечно встрепанный гений вгонит меня в краску! Может, это из-за того, что он в костюме «доктора»? Так и представляешь себе, как останавливает где-нибудь в лесочке и предлагает проверить меня стетоскопом, который я заметила торчащим у него из кармана халата. Сначала на спине, через корсет, потом мееедленно принимается развязывать его тесемки, чтобы «послушать» меня на голое тело… Потом предлагает повернуться к нему лицом…

Фантазия визуализировалась настолько явно, что у меня участился пульс, а вместе с ним и дыхание. В и так теплом воздухе салона повисло напряжение, которое без сомнения почувствовала не только я – Герман Данилович поерзал, еще раз крякнул и шумно проглотил слюну.

Черт, еще и сидим, почти касаясь друг друга рукавами… Что ж у него такая малюханькая машина… То же мне, автомобиль для профессора престижного университета! Неужели нельзя было купить что-нибудь более… просторное?

Герман Данилович как-то странно втянул носом воздух, выдохнул… а мой взгляд невольно потянуло влево.

НЕТ! Стоп! Ты не будешь смотреть туда, где руль почти упирался ему в пах! Не будешь, не будешь, не будешь!

Не вздумай, Елисеева! Немедленно отвернись! Развидеть то, что ты сейчас можешь увидеть, будет невозможно!

Чтобы хоть как-то отвлечься, я открыла свой крохотный ридикюль и, порывшись в нем, достала коробочку с пудрой. Открыла ее дрожащими пальцами и, отчаянно моргая, принялась рассматривать несуществующий прыщик на носу.

Герман Данилович, тем временем, пришел в себя и тоже изо всех сил делал вид, что ничего не произошло.

– Очень надеюсь, что все это безобразие быстро закончится… – отстраненным голосом проговорил он, качая головой, но глядя строго перед собой. – Иначе не дождетесь вы завтра ваших экзаменов, так всем и передай… Я после одного шампанского уже плохо соображаю.