На душе неспокойно, но, можно сказать, впервые за всё время после мерзкой встречи с Вадимом, когда я так беспечно попалась на его якобы желание зарыть топор войны, я наконец-то почти расслабилась.

Внутри распустилась пружина.

– Я тебя люблю, – сказала я Андрею.

– Я тебя тоже! – нахмурил брови он. – И поэтому не хочу, чтобы ты просто сбежала, а Майскому всё сошло с рук.

– Я больше не Майская, поэтому плюнь и забудь о нём, – попыталась я урезонить брата, хоть и понимала: если Андрей завёлся, то очень трудно тормозил – несся вперёд и махал шашкой, даже если против него с пулемётом кто-то выходил.

– А что с работой? – вёл допрос брат.

– Я уволилась, – не стала я рассказывать ему, что уволилась с двух работ. – Я свободна, и могу делать, что хочу. Сейчас я бы желала, чтобы ты наконец-то угомонился и помолчал.

А потом я уснула – вырубилась, будто кто-то взял и дёрнул рубильник моего сознания вниз. В последние дни спала я плохо, а сейчас сон решил надо мной смилостивиться.

А может, это ребёнок, что жил и рос во мне. Крохотный, маленький, но такой уверенный и сильный. Дитя насилия или дитя любви? Я всё же думала об этом, когда проснулась – Андрей тряс меня за плечо.

– Просыпайся, Ань, подъезжаем.

Родной город показался неприветливым и не совсем знакомым. Отвыкла. А я ведь здесь знаю чуть ли не каждую улицу, все достопримечательности, могла когда-то экскурсии водить если не с закрытыми глазами, то уверенно и не сбиваясь.

За пять лет всё же многое изменилось. А я не так часто навещала родных – больше они ко мне приезжали. Впрочем, Вадим не любил ни когда я уезжала, ни когда к нам кто-то в гости наведывался.

Оказывается, как много всяких мелочей всплывает через время. Не самых лучших. Но сейчас я и не хотела помнить хорошее: один поступок способен перечеркнуть годы жизни, а Вадим их совершил достаточно, чтобы я навсегда похоронила пять лет замужества.

– Я маме позвонил, – сказал Андрей. – Мама в тихом шоке. Отцу пока не сообщали. Так что ты почти сюрприз. Неожиданно, среди недели… В общем, отожгла, сестрёнка, так отожгла. Да ещё тихо-тихо.

Он никак не мог успокоиться. Я его немного понимала. Младшая, всегда послушная и тихая сестра, вышла из повиновения и сделала всё не так, как от неё ожидали.

Но я точно знала: меня любят и поймут. Даже Андрей, который бесится, наверное, не потому, что я отожгла, а потому что не захотела поделиться, почему поступила именно так.

Отец в это время на работе, это даже к лучшему. А мама… мама ждала нас на пороге дома. Стояла на крыльце и переминалась с ноги на ногу, выглядывая.

Эта вечная поза ожидания: напряжённая шея, руки, прижатые к груди, и глаза – тревожные и радостные.

Сразу захотелось вылезти из машины и пробежаться по улице – быстро-быстро, чтобы аж дух захватывало.

И как только Андрей остановил автомобиль, я не стала дожидаться.

– Мам, – шагнула я в её тёплые щедрые объятия, прижалась лицом к груди и заплакала.

– Моя девочка, – прижала она меня к себе, и сразу стало хорошо.

Я дома. Здесь моя крепость. Здесь те, кто меня поймут. А если и не поймут, то всё равно не перестанут любить и защищать от всего мира, в котором водятся такие вот Вади, как мой бывший муж.

4. Глава 4

У нас большой дом. Очень тёплый и светлый, очень комфортный. Здесь всё сделано с любовью – папа и мама постарались.

Он наш, родной. Здесь всё любимо и знакомо. Братья помнят другое место, где раньше жила наша семья. Я нет. Я в этом доме родилась и выросла. Может, поэтому он так дорог. А может, потому что это моя семья – большая и шумная, но всё по классике, наверное: ворона воронёнку говорит: «мой беленький».