У меня начало нехило так подгорать.
— Вполне.
— Я в шоке. Ну у тебя и хватка, Тимирязев, — сказала я куда-то в пустоту.
— В любви, как в бизнесе, нельзя давать слабину. Иначе… — Он резко повернул влево, и мне пришлось ухватиться рукой за сиденье.
— Что иначе?
— Иначе тебя сожрут.
Я не ответила на его последнюю реплику. Молчала и переваривала все сказанные им слова. Отчасти он, конечно, прав. Просто я настолько привыкла быть самостоятельной и решать все свои проблемы самой, что даже не могу допустить мысли о том, чтобы быть от кого-то зависимой. И представить, что этот кто-то — мой шеф, до недавнего времени совершенно чужой и незнакомый мне человек. И что он будет диктовать мне какие-то условия, не имея на это вообще никакого права.
В деревню мы приехали далеко за полночь. Иван всё так же спал в машине, пока мы с Тимом молча переносили сумки в дом.
— Я и подумать не мог, что побываю когда-нибудь в такой глуши, — недовольно сказал он, остановившись на крыльце, и огляделся вокруг.
— Это ты сейчас так говоришь, а проснёшься утром, выйдешь на улицу и поймёшь, как здесь красиво.
Тим аккуратно приобнял меня, гипнотизируя взглядом. Провёл рукой по спине, плавно опускаясь на бедро. Другой рукой коснулся моей шеи, заправив за ухо выбившиеся из пучка волосы, и сказал:
— Кажется, я это уже понимаю.
Его движение были очень аккуратными. Будто он боялся спугнуть меня.
— Тим, я правда очень хочу тебе верить…
— Хочешь — верь, — перебил он меня.
Он всё продолжал меня гладить. Мы стояли так близко друг к другу, что я волей-неволей ощутила сквозь плотную джинсовую ткань его возбуждённый член.
— Легко сказать, — ответила я и отвела взгляд в сторону.
Кажется, я начинаю даже соображать с трудом, не то что говорить.
— А сделать ещё легче.
Он сглотнул, а я посмотрела на его острый кадык. Его дыхание участилось, и моё сердце, будто с ним на одной волне, забилось быстрее. Он крепче прижался ко мне.
Одно было понятно — я хочу его. Хочу прямо здесь и сейчас. Хочу долгий и сладкий поцелуй. Хочу касаний. Хочу его тепла.
Закрыв глаза, я почувствовала горячее дыхание мужчины на своей коже.
И вместо того чтобы оттолкнуть его, что было бы более уместным в моей ситуации, я инстинктивно потянулась к нему за поцелуем. И ощутила холод.
Тим мог страстно поцеловать меня, но он лишь отстранился. Но почему? Что не так? Я открыла глаза, словно только что очнулась ото сна. Тим спрятал руки в карманы и сделал шаг назад. А поймав мой взгляд, улыбнулся своей обаятельной улыбкой. Видимо, мои глаза о многом говорят.
Он первым нарушил молчание, всё так же тяжело дыша:
— Извини.
— За что?
Злость и непонимание — вот что я чувствовала в этот момент.
— Арин, я пытаюсь держать руки при себе, потому как сейчас, там, в машине, твой сын. И он может уже не спать.
Стыдно признаться, но я об этом вообще не подумала.
Плохая мать! Плохая мать!
— Да, конечно. Ты прав. — Я закрыла глаза и потёрла переносицу.
Неловкий момент. Я почувствовала укол совести и отвернулась. Я действительно ощутила себя плохой матерью. А ещё мне стало жутко одиноко в душе.
Кажется, Тим понял моё настроение.
— Так, женщина, я не знаю, что сейчас происходит в твоей очаровательной голове, но хочу прояснить ситуацию. Во-первых, я не эгоист, и чувства ребёнка для меня важны. Я, кажется, говорил тебе, что у меня далекоидущие планы, а потому — думая в первую очередь о твоём сыне и поставь я себя на его место — вряд ли мне было бы приятно увидеть, как малознакомый мне мужик обжимается с моей мамой. Во-вторых, я тебе не могу передать, как мне трудно сейчас сдерживать себя рядом с тобой. Ты даже не представляешь, что бы я сейчас с тобой сделал, будь мы здесь только вдвоём.