Стоило только голосам зазвучать у калитки, как она приникла к окну. Староста, не желая дальше участвовать в семейных разборках, сразу ушёл. Свекровь оказалась настойчивее и, судя по тому, как она схватилась за руку Горда и заискивающе заглядывала ему в глаза, пыталась образумить внезапно вставшего на сторону невестки сына. Визгливым голосом увещевала его, что это всё морок, наведённый ведьмой, и её, Дашу, следует хорошенько проучить, чтобы установить прежний порядок.

Девушка залюбовалась терпением домового: Горд глухо огрызался, пока, наконец, не выдержал и рявкнул на старуху:

– Пока меня нет, чтобы ноги твоей тут не было! Я не собираюсь разбирать ваши бабские склоки! И только попробуй мне на неё ещё раз пожаловаться!

После этого свекровь картинно разрыдалась и с видом глубоко оскорблённой невинности выскочила со двора. Калитка всё это время была настежь открыта, и сие занимательное шоу наблюдали все кому не лень.

Горд закрыл её, не забыв задвинуть засов, и направился к дому, а Даша заметалась, опять ощутив сердцебиение и дрожь. Отчего-то ей не хотелось предстать перед ним в таком виде: с горящими глазами, пылающими щеками и едва не заикающейся с нервов.

А как ей чувствовать себя иначе? Ведь Горд, положа руку на сердце, её сегодня спас! Неизвестно, до чего бы дошла их перепалка со стариком, но даже намёки на то, что с Митей может случиться беда, Даша не намеревалась спускать. Перед тем, как Горд появился, она была готова вцепиться в горло мерзкому старику и выцарапать глаза свекрухе, защищая мальчика. Потому что, да! Он её сын! И она никому не позволит обижать Митю!

Время шло, но Горд в дом так и не вернулся. Даша ещё немного поизображала великую занятость, убрав, вымыв кружки и стол, а после не выдержала и выглянула во двор. Горда нигде не было.

В груди Даши завозилось беспокойство, и она сжала ладонью доверенный на сохранение Гордом кулон: что-то случилось? Не зря же он её целовал-пил прямо при всех? Может быть, ему не хватило энергии? Ведь, если ей верно помнится, домовые всегда показываются только ночью и то одному человеку. А Горду, чтобы вступиться за неё, пришлось проявиться днём и навести морок сразу на двоих.

Может быть, он так ослаб, что ему стало нехорошо? Домовые вообще склонны терять сознание? Или они от бессилия впадают во что-то вроде спячки?

Девушке стало стыдно за свои предрассветные мысли: если ему так нужна энергия, то ладно, пусть уж целует! Она была так благодарна Горду за помощь, что теперь была согласна подставлять губы по первому требованию, лишь бы он и дальше защищал их. Возможно, если бы он иногда притворялся Дьюком, ей удалось бы потянуть время чуть дольше и решить проблему с монетами, чтобы уехать с Митей из деревни. Староста не зря обмолвился — не будет им с Митей тут жизни, не дадут! Но всё получится только в том случае, если с Гордом всё в порядке…

Кулон под её пальцами на груди еле заметно пульсировал. Бился, будто и впрямь тёмный камень в нём был сердцем… Но так редко, как если бы огонёк жизни в нём еле теплился.

В отчаянии Даша сжала его крепче в ладонях, направив в артефакт своё тепло, энергию и мысленно взмолившись: «Горд, миленький, не оставляй нас!»

И тотчас пульсация кулона усилилась, словно ритм «сердца» пришёл в норму, и оно ожило. А Даша крепко уверовала, что теперь всё будет хорошо.

Решив дождаться вечера, чтобы поговорить с Гордом и обсудить эти планы, Даша, в попытке унять взвинченное состояние, взялась за борьбу с сорняками. Траву она относила на хозяйственный двор живности: и поросята, и гуси, и даже куры с энтузиазмом отнеслись к внеочередной кормёжке.