— Вы мне очень нравитесь, — призналась смущенно, — И нет никого на примете. Но у меня нет опыта общения с мужчинами…

Любовники, тайные встречи, секс — все это как будто не про меня. Мне казалось, что мой максимум, читать обо всем этом в книгах, но никогда не испытать самой. И вдруг появляется он, обалденный препод, и заявляет такое!

— Ты девственница, Комарова? — спросили у меня на ушко. — В этом все дело?

Все, на что у меня хватило сил, это жалкий кивок. Но Валентин Петрович как будто обрадовался. Очень обрадовался. Настолько, что позволил своим рукам привольно прогуляться вдоль моих боков, спуститься и сжать ягодицы.

— Что ж, в таком случае я буду преподавать тебе не только литературу, но и секс. Что скажешь, Комарова?

«Бинго, мне выпал джек-пот!» — стучало в опаленном страстью мозгу. И все же де-то глубоко в подсознании засела предательская мысль: «Он же это не всерьез. Зачем ему я?»

— Это все так неожиданно, —  призналась и покосилась на дверь, как будто опасаясь, что кто-то войдет.

На самом же деле боялась совсем другого: себя.

— Неужели? — Валентин протянул руку к моей косе и начал медленно расплетать ее. Длинные изящные пальцы пианиста, такие сильные и в то же время нежные, как будто ласкали. Знаю, в волосах нет нервных окончаний, и все же я чувствовала себя так, словно со мной творят нечто невообразимое. — Мне казалось, ты хочешь наших встреч не меньше, чем я. Готова к этому, Ирина?

Голубые глаза опалили огнем страсти. Мне нравилось, когда он называл меня по имени, а не величал этим пренебрежительным «Комарова».

— Не уверена в этом… Я действительно побаиваюсь первого раза.

— А если пообещаю быть нежным и предусмотрительным? Поверь, мне хватит опыта сделать все так, что ты будешь молить о продолжении.

Он запустил ладони мне в волосы и теперь мягко массировал кожу головы. Ну и как прикажете думать о чем-либо, если я уже сейчас готова была молить о продолжении.

— Можно мне подумать? — спросила, невзирая на убойное желание немедленно согласиться.

— Только не слишком долго, — усмехнулся Валентин Петрович и, склонившись, поцеловал в макушку.

— Можете передумать? — поддела я.

Мне действительно было непонятно, с чего он вдруг проявил ко мне внимание. Никогда не считала себя какой-то особенной и заманчивой для противоположного пола. А в то, что такой крутой препод, как Валентин Петрович, влюбится в серую мышку, не могла поверить тем более.

— Могу не дождаться согласия, — поддразнили меня.

Крепкие мужские ладони прошлись вдоль моих бедер, огладили ягодицы. Впервые я пожалела, что не ношу юбок. Впрочем, даже через плотно прилегающие джинсы чувствовалось все прекрасно.

— Вот как…

Я тоже усмехнулась. Вернее, попыталась это сделать. Держаться раскованно и небрежно не позволяли скромность и воспитание. Мама всегда говорила: нельзя позволять парням слишком многого. Хотя сама так и не рассказала мне об отце. Даже имени не назвала. Сколько я ни пыталась разговорить, молчала, как партизан. Все, что мне доставалось, так это всяческие слухи и сплетни.

— Так сколько нужно времени? — уточнил Валентин Петрович таким тоном, будто назначал дату пересдачи, а не свидание. — Выходных достаточно?

Я часто-часто закивала. Двух дней, конечно, будет мало, чтобы решиться на отчаянный шаг.  Но спорить с грозным преподом не было ни сил, ни желания.

— Тогда ступай, Комарова, — он почти привычно хлопнул меня пониже спины. — Иди, пока я не передумал.

Я буквально вылетела из аудитории, наверняка красная, как морозный закат. Да к тому же растрепанная. Никогда не носила волосы распущенными, хотя мама утверждала, что они очень красивые. Мне казалось это неудобным, пришлось бы постоянно их расчесывать и приглаживать.