Но вот когда пробегавший мимо по коридору Бондарев едва не врезался в колонну, призадумалась: что он такого увидел во мне нового, что впервые обратил внимание? Мы с Олегом с первого курса учимся вместе. Но он словно только что увидел меня. Увидел и офигел.

Мне стало смешно и откровенно радостно.

Всем телом вдруг овладела подозрительная легкость, я как будто стала птицей, способной летать под самым небом, подальше от серого пыльного города, суеты, проблем.

— Чего лыбишься, юродивенькая Комарова? — Кузнецова возникла на пути так неожиданно, что я в нее едва не врезалась.

— Не твое дело, — не осталась я в долгу. — Дай пройти.

Хотела обогнуть Катьку, но не тут-то было. Она вновь преградила мне путь своими пышными телесами, а за спиной ее еще и подружки маячили. В институте порой случались потасовки, но я давно научилась выходить из них победительницей. К тому же Катька и Ко из тех собак, которые громко лают, а вот кусать побаиваются. У Кузнецовой уже были проблемы, дважды она чуть с позором не вылетела из института, так что теперь была под колпаком ректора и пристальным вниманием родителей. Одна жалоба или выходка — и ей несдобровать.

— Прикиньте, девчонки, — Катька обернулась к товаркам, ища поддержки и одобрения. — Эта убогонькая специально прикинулась спящей и выдала жесткое порно. Хотела привлечь Вэла своими дурацкими уловками.

Послышалось одобрительное ржание.

— Если даже это и так, вам какое дело? — поинтересовалась и воинственно сложила руки на груди. — И хватит уже называть Валентина Петровича Вэлом, он вам не мальчик — услышит, шкуру сдерет.

— Или отчитает, как тебя? — ехидно переспросила Катька и презрительно поморщилась. Вернее, пыталась презрительно, а вышло смешно. — Он тебя что, за волосы оттаскал, убогонькая?  Или твоими волосами пол протирал?

В голосе Кузнецовой отчетливо прозвучала зависть. Впервые я испытала некое чувство превосходства над этой девицей. Нет, в плане ума я ее давно перегнала, но вот по части привлекательности…

— Не угадала, — бросила я как бы небрежно. — Валентин Петрович всего лишь запускал свои руки в мои волосы в то время, пока уговаривал стать его любовницей. Оттого я теперь такая растрёпанная.

Небрежно пригладила волосы и улыбнулась.

Катька и подружки хихикнули, но как-то нервно. Осмотрели меня с головы до ног, а потом еще пристальней с ног до головы.

— Трепло! — выдала Катька. — Вэл на тебя и не посмотрит.

Я лишь пожала плечами и прошла мимо, посмеиваясь про себя. Вот так, приврала бы, сказала, к примеру, что меня действительно наказали за выходку на лекции — и все б поверили. А сказала правду, приняли за шутку. Потрясная штука этот имидж. Я так долго представлялась всем заучкой и синим чулком, что никто даже представить меня другой не может. А, между прочим, напрасно.

7. Глава 7

— Родная, ты в последнее время стала так хорошо выглядеть. — С нежной улыбкой мама коснулась моих распущенных волос. — Наверное, это весна…

Она с тоской глянула в окно. В этот момент на ее все еще красивом, несмотря на тяжелую болезнь и лишения, лице появился некий оттенок сладкой грусти. Как будто мама уносилась мыслями туда, где была безмятежно счастлива.

А ведь она у меня красавица.

Я еще помнила ее другой, с роскошными волосами такого же, как у меня, оттенка. Без этих постоянных синяков и кровоподтеков, одышки и тусклого, словно угасающего взгляда. До болезни моя мама была успешным адвокатом, не проигравшим ни одного дела. Мы жили в хорошем доме, ездили на юг дважды в год. А потом страшный диагноз, постоянное хождение по клиникам, и мама, все больше напоминавшая тень себя смой.