— Она не может быть от меня беременна, она придумала или врет. — Толкнув ногой дверь, вношу ее в палату.

— Ну как же не может, когда уже беременна? В следующий раз надевай два гондона — на всякий случай, — истерично хохочет она. Укладываю ее на кровать.

— Ира, тебе нельзя такие эмоции, давай будем вести себя как интеллигентные люди.

— Это те, которые знают о достоинстве?

— Да. Почему бы и нет.

— Ты, пилот, о своем точно знаешь, вон сколько детей понаделал.

И снова хохочет.

Я пытаюсь быть серьезным, но смеюсь вместе с ней. У нее много недостатков, но отличное чувство юмора и живой ум.

— Ирина, я стараюсь быть милым, но мое терпение не резиновое.

— Это точно! О резине тебе известно очень мало!

— Ир, достаточно, — останавливаю ее, а сам ржу, — укройся одеялом и попытайся поспать.

Ира перестает шутить и становится серьезной, как будто что-то вспоминает. Нечто тревожное.

— Я боюсь спать, — неожиданно признается она, причем шепотом.

Наклонившись, поправляю одеяло. Зависаю над ней. Она и вправду испугана, хотя вроде бы и шутила до этого. Чувствую, как меня к ней тянет. У кого-то наверху, кто привел нас с ней друг к другу, также отличное чувство юмора. Мы грыземся как кошка с собакой, но, когда оказываемся близко, мне уже не хочется ругаться, руки аж зудят приласкать ее.

И момент взаимных оскорблений превращается в интимный.

— Почему ты боишься? — перехожу на чувственный шепот.

— Страшно проснуться и обнаружить, что в постели все красное. Боюсь.

Сейчас она искренняя, настоящая.

— Перестань. Все будет хорошо.

— А ты чего боишься, пилот? — и она шепчет так же чувственно.

— Что из-за меня погибнут люди, а я останусь жив. Совершу ошибку и угроблю всех разом. Вот это мой самый главный страх.

— Ты боишься этого больше, чем погибнуть сам? — тихо удивляется Ира.

— Лучше так, чем знать, что ты убил двести с лишним человек.

Она замирает. Как будто прониклась моими словами. Словно чувствует то же, что и я. А я ощущаю сильнейшее притяжение. Наклоняюсь еще ближе. Меня примагничивает к ней. Она не отворачивается, лишь приоткрывает пухлые губки. И активно хлопает ресницами, заманивая в свои сети, пользуясь женскими чарами. Ну почему она такая красивая для меня?

— Сереже в этом плане легче. Все же он работает в команде, — фактически посылает меня в жопу моя собственная жена.

Неприятно. Но влечение уже вышло на новый уровень.

—У Сережи твоего мозгов не хватит сесть за штурвал.

—А у тебя, значит, их хоть отбавляй? — шепчет она в ответ и по-прежнему не отворачивается.

Я чувствую такой прилив страсти, что все тело аж сводит. С ума сойти! Она беременна, мы чуть не потеряли ребенка, которого оба не хотим, но которого почему-то жутко испугались потерять. А еще у нее практически любовник, но я навис над ее постелью, и мое лицо в сантиметре от ее губ. Да и она могла бы накрыться с головой одеялом, а не лежать как самая привлекательная в мире мумия. Эта ее онемевшая поза… Этот призывно открытый сладкий рот. И грудь, вздымающаяся под одеялом от тяжелого, глубокого дыхания. А ведь я знаю, что ее грудь просто шикарна. Такая вкусная и привлекательная, с розовыми сосками, упругая на ощупь. И я бы попробовал ее снова.

Ирины глаза как-то странно вспыхивают. Кажется, тело сводит не только у меня.

Я хочу к ней прикоснуться. У меня дикое желание почувствовать ее. Она своей строптивостью и грязным ртом, кажется, сводит меня с ума сильнее, чем все предыдущие женщины, вместе взятые. Откуда это? Ума не приложу. И наклоняюсь все ниже. Могу припечатать ее ртом… Могу так много всего.