Ирина смеется. Нет не так — она угорает.

— Вот, держите. И платить не надо было. Жалко, фотографию не успели сделать. А я смотрю-смотрю, думаю, где я вас видела.

— Во сне, — прикалывается моя жена.

А я вцепился в нее как клещ и не отрываюсь. Благодарю официантку. Одной рукой держу коробки, другой жену.

— Я отвезу тебя на работу. Вот это возьмешь с собой. Поешь.

Веду ее на стоянку. Я сильнее, и она вынуждена переступать ногами.

— Откуда такая забота? Тебе же плевать на меня.

— С чего ты взяла?

Она притормаживает нас обоих.

— Ни один уважающий себя мужик не стал бы играть в мою игру. Он сказал бы Сереге, что я его жена и у нас будет ребенок, но ты и здесь поступил как говно! Ради какой-то там выгоды. Больше всех на свете ты любишь себя, пилот. Поэтому ничего удивительного, что ты стерпел мой спектакль.

Пускаю пар носом. Она меня достала. Но это словно пощечина. Не могу пока ответить. Бабы в этом плане шустрее. А она продолжает:

— Как же будет забавно, когда ты, Илья Андреевич, будешь смотреть со стороны, как пацан с твоими глазами катается на шее у Сережи. Ползает по его пожарной машине и называет его папой.

Меня это просто выводит из себя.

Я сам отпускаю ее. И сую еду, которую до этого отобрал. Она вроде бы даже берет. Хотя по всему видно — отношения у нас просто ужасные. Но при всем при этом в лицо ей смотреть не перестаю, впрочем, как и она без остановки глазеет на меня.

Непонятно одно: почему мы до сих пор не можем разойтись? Будто нас что-то держит. Словно нам надо доругаться до какой-то точки.

— А ты, учительница музыки, у нас просто святая! Не успела остыть одна постель, ты уже в другую прыгнула. Ой, прости, у вас же еще ничего не было. У меня для тебя грустная новость: рот очень грязное место. Постоянная микрофлора рта твоего пожарного состоит из целой кучи микроорганизмов, среди них есть патогенные — вредные. Так что лучше послушайся моего совета.

— Козел! — выплевывает слова мне в лицо. — Я больше всего на свете жалею, что встретила тебя, — переходит на крик. — Я мечтаю повернуть время вспять и поменять билеты на самолет! Ненавижу тебя, — кричит все громче. — Мечты мои угробил! Жилья лишил! С пузом оставил, а теперь еще и личную жизнь портишь. Какое тебе на фиг дело, с кем я целуюсь?

— Какая личная жизнь может быть у замужней женщины, Ир?

— Да не нужна я тебе! Это ради чего-то, о чем ты врешь! Не знаю, что это. Лотерея или что-то другое. Но точно какая-то выгода! — Топает ногой.

Психует, дергаными движениями убирает волосы с лица, а потом вдруг резко замолкает, как будто прислушивается к себе, и… хватается за живот, сгибаясь пополам.

А я вроде бы должен ее ненавидеть за все, что она наговорила, и за Сережу тоже, но по какой-то странной причине пугаюсь за нее.

И вся злость куда-то улетучивается. Так не бывает. Я ее не знаю. Но все забываю.

— Ира, ты в порядке?! Ира, ты чего?

Она стоит на месте. Я трогаю ее за плечо.

— Больно.

Отнимаю у нее коробку, швыряю ее на землю. Подхватываю жену на руки — и бегом к своей тачке. Там открываю переднюю дверь и укладываю Иру на сиденье. Действую быстро и молча. Как привык в критической ситуации. Там, может быть, даже не мой малыш, ведь я поверил ей на слово, а она уже нашла мне замену и до этого могла с кем-то, и…

Наверное, я должен радоваться, что сейчас, вероятно, вопрос с ребенком решится и мы оба освободимся от этого странного, связывающего нас недоразумения. У Иры появится возможность встречаться с Сережей. Я смогу сыграть любовь перед шефом, а потом проститься с ней и дальше жить своей свободной жизнью, где я летаю в небе и лишь иногда сплю с понравившимися женщинами. Но я почему-то бегом облетаю машину и, не заметив, что наступил в лужу по щиколотку, плюхаюсь за руль. Тут же, толком не разогрев двигатель, срываюсь с места и несусь на красный свет.