— Я кикбоксер, — попробовала я еще раз достать его ногой, но Смердяк ловко уклонился и одним махом оказался за забором, на территории цветника.

— Нет, ты девочка, милая и умненькая. Прекрати себя так вести!

— А ну, вернись, ублюдок, — прошипела я ему вслед, злясь и одновременно... и радуясь? Радуясь?! Невероятно! — Вернись! Ты мне врал! Я тебя пришью, сукин ты сын!

Сукин сын возвращаться не захотел — мало того, он еще и засмеялся! Мне стало еще обиднее, хотя эта странная, едва различимая в гремучем вареве других эмоций радость не проходила.

— Чип, я обманывал, но ничего плохого тебе не сделал. Слово даю, от нашего сотрудничества ты только выиграла бы, — попытался он меня убедить.

— Зато я тебе сейчас сделаю плохое. Прикончу! — кровожадно пообещала я, надвигаясь на Смерча, как зомби, только руки вперед не выставила. Забор я тоже преодолела.

— Не надо. Я пока еще хочу жить, — изрек Дэнв, прислонившись к дереву, верхушки которого как раз достигали окна нашей кухни, и добавил лукаво: — Желательно, с милой девушкой. Не с Ольгой, — поторопился добавить он.

— Плевать на твои желания, Сморчок. Какого дьявола ты мне врал?! Держишь меня за идиотку? Тебе было весело, да? — мой голос дрожал от злости.

— Нет, — ответил он. — Мне не было весело. И мне жаль, что так вышло, Маша. Если бы я хотел развлекаться с тобой, то ты бы никогда не узнала правду. Однако я решил, что должен тебе все рассказать.

— У тебя есть несколько секунд, прежде чем я тебя прикончу, — сообщила ему я сквозь зубы, продолжая наступать. Дэн бесстрашно следил за моими движениями. Он оставался спокойным и явно не чувствовал себя виноватым. А я, как всегда, не вовремя запнувшись о какую-то корягу, остановилась.

А потом вдруг до меня дошло.

Дэн не любит ее. Не любит Князеву. Нет, лучше так: «Господи, спасибо, что он не любит ее!». Радость сравнялась со злостью, и на моем лице появилась улыбка. Думаю, крайне впечатляющая, потому что Дэн предусмотрительно сделал шаг назад. Обозвав Смерча еще парой нецензурных выражений, я вернулась назад и пнула пару раз колеса ни в чем не повинного «Выфера», но добилась только того, что на первом этаже с шумом распахнулось окно, из которого вылезла по пояс сонная и очень злая соседка — тетя Клава,заревевшая белугой:

— Наркоманы несчастные! Хватит свои разборки устраивать под моими окнами! Я сейчас полицию вызову, выродки эдакие! Все вокруг своими шприцами закидали! Вон из палисадника. Вон! Ворье, хулиганы, жулики! — обозвала она нас напоследок, явно с кем-то спутав.

— Мы не такие, что вы, — произнес Смерчинский очень спокойно, но из палисадника все же вылез. Я поспешила за ним.

— Такой красивый, статный, здоровый, — сильнее высунулась из окна тетя Клава, — а наркоман! Где совесть-то потерял, парень?

— Ну что же вы так, я добропорядочный, — спокойно отозвался Дэнни.

Тетка, глядя на него, орать стала меньше. Видимо, таких интересных нариков давно не встречала.

— Да-а-а?

— Да. Знаете ли, я даже не пью, — серьезно сказал парень. — И не курю. А своей будущей жене верен уже сейчас.

— Ну-ну, неужели? А чего по полисаднику нашему прыгал и орал как резаный?

— Да кого вы слушаете? — не выдержала я, вспомнив, как меня оболгали в парке, выставив беременной. — Да он только что с зоны откинулся! Ограбить вас хочет. Медвежатник он.

— Медвежатник... Бурундукова? — пригляделась ко мне тетя Клава. — Матери завтра доложу, с кем ты тут шляешься! Совсем уже обнаглела — с преступниками связалась. Ох уж мне эта милицейская семейка!

И она захлопнула окно с шумом не меньшим, с которым его открывала.