- Я хотела попросить у Анилы ручку, мэм.

- Проходи. Вместе поищем. - Женщина широко распахнула дверь, пропуская меня во внутренний дворик, словно брат-близнец похожий на мой. Отличался он лишь цветом плитки, да дерево росло ближе к дому. На веранде, закрываемой со всех четырех сторон раздвижными решетчатыми створками, стояла добротная деревянная мебель. Я отметила кресло-качалку и небольшой стол со школьными принадлежностями.

Старушка протянула пенал.

- Выбирай любую.

- А можно я и карандаш возьму? Вдруг и эта ручка откажется писать в дневнике?

- Дневнике? – Старушка осела на диван, выпустив из рук пенал. Карандаши и ручки со стуком рассыпались по полу.

- Что с вами, мэм?

- Разве сейчас кто-нибудь из вас, молодых, ведет бумажные дневники? – вместо ответа она опять задала вопрос.

- У меня пока нет интернета, и я решила все впечатления о вашей стране записывать по старинке. Мэм, вас что-нибудь тревожит?

Я видела, что бабушка Анилы находится в смятении.

- Тревожит. Да, - рассеянно подтвердила она. – Налей воды, деточка.

Бабушка так медленно пила, что я начала переминаться с ноги на ногу.

- Как странно! Я вспомнила, что они тоже вели дневники. - Бабушка подняла на меня глаза. - Но записи после их смерти так и не нашли.

- Кто «они», мэм? – Хотя я уже догадалась, но чувство тревоги, вдруг поселившееся во мне, требовало уточнения.

- Все три невесты.

- Почему вы считаете ведение дневников индийскими девушками странным? Насколько я представляю, англичане могли установить в колониях моду на дневники. Значительное удаление от родины, нестабильная почта и все такое…

Но бабушка не слушала меня. Я это видела по ее глазам. Она была где-то далеко в прошлом.

- Впервые я услышала о дневнике от Каришмы, младшей дочери Сунила Кханны.

- От той, которую задушил жених?

- У Анилы длинный язык, - вздохнула бабушка. Платок цвета охры соскользнул с ее головы. – Странно устроена память: я с трудом помню, что ела вчера, а вот день, когда умерла Лаванья, вдруг всплыл с такой ясностью. Плачущая Каришма и ее слова, что сестра до самого последнего дня не расставалась с дневником. Его почему-то не нашли. Он мог бы пролить свет на ее смерть.

- И Каришма вела дневник?

- Сунил Кханна, покидая проклятый дом, признался кому-то из соседей, что сам видел дневник в ее руках.

- А третья невеста?

- Делиша? Я встречалась с ней от силы три раза. Их семья мало с кем общалась. Когда мы узнали, что она выходит замуж, даже не поверили. Никто из местных в сговор с ее родителями не вступал. А потом все рухнуло. Ее жених погиб по пути в Пуну, и Делиша зачахла. Она не выходила из дома, отказывалась есть. Я слышала, как ее мать кричала, что лучше бы Делиша была безграмотной. Мне кажется, у всех трех невест был один и тот же дневник, - старушка шепотом закончила свой рассказ.

- Бабушка. - Я села на диван, стараясь успокоить женщину, хотя у самой от страха подкашивались ноги. – Это простое совпадение.

- А вдруг у тебя, деточка, тот самый проклятый дневник?

- Нет, мэм, этот другой. В нем нет ни одной чужой записи, только мои, - я старалась говорить уверенно, но голос выдавал волнение. Старушка его почувствовала.

- А где ты его взяла? Привезла с собой?

- Я нашла его в доме.

- Ох, беда! Выброси его сейчас же!

- Хорошо, мэм. Так и сделаю.

Посидев с ней немного и убедившись, что женщина не собирается умирать прямо сейчас, я попрощалась. Я пожалела, что пришла в дом в отсутствии Анилы. Расстроила бабушку, позволила накрутить себя.

Трясущимися руками открыла дверь. Постояла на пороге, не решаясь пересечь двор, тупо вслушиваясь в тишину. Ладони потели, и я вытирала их о штаны поочередно, перекладывая из руки в руку карандаш с ручкой.