Надо будет позвонить Людмиле Михайловне, чтобы она сказала веско и твердо: «Никитина, ты двоечница. Домовых больше не существует как класса. Они были уничтожены все поголовно с приходом Советской Власти!»

 — После этого кота никакой домовой не страшен! — Вадим потянулся и зевнул. — Блин, твой кофе нифига не действует.

— Оставь машину. Иди пешком. Проснешься. Я в школу тоже сонная выходила. А сейчас в детский сад тоже пешком пойду.

Только высушусь, причешусь и накрашусь. А то пока выгляжу так, будто всю ночь с Домовым на сеновале валялась.

17. Глава 17: Чужие проблемы и свои неприятности

По дороге на работу я действительно набрала номер мобильного Людмилы Михайловны, но не для анти-домовой лекции, а сообщить, что мы взяли кота к себе и о нем можно не переживать. Сегодня она шла к третьему уроку. Однако ответила тетя Лариса. Я сначала опешила, решив, что случайно вызвала их домашний номер, но Нинкина мама опередила меня:

— Ира, у тебя что-то срочное? Просто у мамы сильно поднялось давление, и мы ждем скорую.

Я еле промямлила про кота, а тетя Лариса уже извинялась, что не пошла сегодня на работу и не сможет взять для меня данные о квартире. Да к черту квартиру! Я почти так и сказала и умоляла послать мне эсэмэску, когда приедет врач.

Весь урок я просидела на нервах. И пару раз под дружный хохот старшей группы поднимала карточку не с тем изображением. Ночное и утреннее недоразумение с котом я уже забыла. Разве это проблемы?

После занятий я сразу бросилась к телефону. Тишина. А звонить я боялась. Даже Нинке. Все тыркалась в телефон у каждого угла, пока шла в магазин за шампунем. Даже дверью промахнулась. Зашла в соседний обувной. Решила, это знак и купила Вадиму домашние тапочки сорок пятого размера. Затем пошла за шампунем, но не успела положить ничего в корзину — пришла эсэмэска. Увы, не от тети Ларисы. А из банка. О зачислении на мой счет десяти тысяч рублей. От кого? Антонина Тюкина.

— Тоня, что за хрень? — я от нервов позвонила ей на мобильник и заорала на весь зал.

Пришлось оглянуться и смущенно улыбнуться. Дальше говорила я уже шепотом.

— Это не от меня. Это от нашего козлика, — сообщила Тоня. — Я сказала ему, что кота забрали. Насовсем. Чтобы он перестал мне звонить. Сказал, чтобы я переслала владельцам деньги на корм. Кот ест только дорогой. И это правда. Я пыталась кормить его тем, что попроще, нос воротит.

— Да он и от своего воротит.

— Так стресс, что ты хочешь! Как прошла ночь?

— Замечательно!

Вдаваться в подробности не хотелось. Да и говорить сейчас о коте не было сил. Я собралась звонить Нинке.

— Как бабушка? — начала я без приветствия, выйдя из магазина на улицу.

Мешок оттягивал плечо, но сердце ныло сильнее. У меня бабушки уже не было, и я безумно завидовала Нинке. Но не сейчас.

— Не знаю. В больницу забрали. Мать ревет. Ничего толком не добилась от нее. Сейчас обзваниваю клиенток. Хочу поехать в больницу.

— Можно с тобой?

— Нет, — оборвала она резко мой вопрос. — Иди детей учи. А то они не только историю, но еще и английский знать не будут. Я тебе позвоню или напишу…

Я стала ждать. Она не писала. Не писал никто. Будто мир странным образом понял, что мне сейчас не до него. Даже Аришка не позвонила спросить, как квартира. Про кота она не знала. Мне бы тоже позвонить узнать про Андрея, но я боялась разбередить сердечную рану сестры. Вот надо же было двум придуркам — Виктору и Роману — ворваться в нашу размеренную жизнь и потрепать нервы нашим достаточно надежным мужикам. Бред какой…

Я снова сунулась в телефон. Тишина. Сердце стучало в висках. Мое давление тоже не стояло на месте. Чтобы хоть как-то успокоиться, я зашла в зоомагазин, предварительно переложив из кошелька в карман куртки тысячную банкноту. Если бы стала расплачиваться картой, скупила бы половину магазина. А так взяла только кошачьего лакомства, мышку-неваляшку и палочку с перьями. А потом пять минут рассматривала мышь на радиоуправлении. И вынула кредитку, хотя и понимала, что эта игрушка достанется взрослому мальчику. Но Вадим заслужил награду — и пусть Роман за нее платит. Идиот! Хорошо еще Тоня не рассказывает кому ни попадя, где теперь живут брошенные коты.