Какого хера вообще? Я ее просто трахнуть хотел изначально.

И планы вроде как не менял, но… Есть какое-то дебильное “но” в каждом нашем столкновении. Зачем она приперлась? Ну, сдох бы. Но… она же приперлась.

Мужа она любит, ага! Не пиздит пусть. А если любит… разлюбит.

Задумчиво просматриваю сообщения, накопившиеся за день. В принципе, ничего срочного. В пятницу Екатерина отчитывается о работе и прощается до понедельника. Старый друг зовет в бар, Эмма интересуется делами и планами на выходные.

Не люблю врать людям, входящим в мой круг общения. Посторонним, во благо клиента – другой вопрос, в рабочих моментах я не сдерживаю себя. И я не столько вру, сколько показываю ситуацию под выгодным мне углом. Но в этот раз придется.

Поэтому Эмме отвечаю, что болею и ничего не планирую, а другу – что обязательно встретимся, в надежде, что оклемаюсь до завтра. Давно с ним не виделись, оба постоянно в работе с головой. Но, зато если встречаемся, то это проходит эпично, в большой мужской компании и окружении прекрасных женщин. Надо себе напомнить, кто я и чего хочу от жизни. Может, отпустит. А то моя одержимость Злобиной больше похожа на наваждение.

От Жанны приходит сообщение с дозировками лекарств, и я благодарю ее за заботу. Жду, что она напишет еще что-нибудь, но в ответ – тишина. Блокирую в себе раздражение, переключаясь.

Пишу Поручику сообщение с просьбой отчитаться о проделанной работе, хотя понимаю, что сегодня вечер субботы и что он вряд ли сейчас вообще выйдет на связь. Тот еще тусовщик. Придется терпеть до понедельника, если не отзовётся. Обычно я не дергаю сотрудников по выходным, если этого не требует какая-нибудь экстренная ситуация.

Закрываю глаза и откладываю телефон в сторону. Ненавижу болеть. Потерял два дня из жизни, валяясь на диване. А мог бы уже знать имя… соперника, блядь. “Соперника”.

Смакую это слово. Впервые я отстаю. Это не проигрыш, нет, я еще только набираю силу в противостоянии с ним. Но фора длинной в двадцать лет у него.

Измученный температурой организм настойчиво требует перестать терзать его мыслями, и я начинаю безудержно зевать, а затем проваливаюсь в сон, краем сознания отмечая, что пришло несколько сообщений. Мелькает надежда, что это Поручик ещё не успел разгуляться, но я уже так глубоко расслаблен, что не могу себя заставить открыть глаза и посмотреть на экран.

Зато утром, едва распахнув глаза, тут же тянусь к телефону и разочарованно вздыхаю.

Это не Григорий. Эмма.

Читаю ее милые взволнованные сообщения. Эмма спрашивает, может ли чем-то помочь и предлагает даже приехать.

Пересилив свое нежелание отвечать, все же благодарю ее за беспокойство и отказываюсь от помощи. Григорий же даже еще не прочитал мои сообщения.

Смиряюсь с тем, что не все бывает так, как мы задумывали. Встаю и делаю кофе.

Чувствую себя гораздо лучше.

Телефон вибрирует на столешнице, и я машинально смотрю на экран.

“Таблетки” – сообщение от Жанны. Замираю с чашкой капучино в руках и начинаю улыбаться.

Ни “привет”, ни “как ты себя чувствуешь”, ни кучи других милых сообщений. Сухое емкое напоминание. Почему оно греет так, будто там признание в любви?

Взяв телефон со стола, набираю номер Злобиной и спустя пару гудков слышу ее голос.

– Живой?

– Благодаря тебе. – усмехаюсь и делаю глоток кофе. – Хотел сказать спасибо.

– На здоровье.

– Ты, кажется, хотела обсудить Жарову? Предлагаю пообедать, как раз все мне расскажешь.

– У меня единственный выходной, Дэн. Мне не хотелось бы тратить его на работу.

– Хорошо, можем просто пообедать. В счет твоего обещания.