– И это мне тоже известно, – кивнул незнакомец. – Впрочем, – небрежно прибавил он, – что нам за нужда обсуждать биографию Сурина? Меня гораздо больше тревожит ваше желание просидеть взаперти то время, как в Смоленске будут давать веселые балы. Мне кажется, это неправильно. Ну, подумаешь, приедет туда этот Сурин. И что? Не в его же доме будут проходить балы, а в дворянском собрании!

– Но ведь все эти балы и прочие развлечения устраиваются в его честь, – многозначительно заметила Александра. – И поэтому нам с маменькой неловко на них бывать.

– Но в то же время неловко и не бывать, – усмехнулся незнакомец. – Не очень веселое положение, надобно сказать!

– Какое уж там веселое! – поморщилась Александра. – Положение ужасно неприятное. Не явись мы на этот бал, все поймут, что это из-за Сурина, и будут о нас судачить. А приехать и видеть этого человека нам с маменькой, как вы понимаете, тоже радости мало. А как бы вы поступили на моем месте? – внезапно полюбопытствовала она. – Поехали бы или нет?

– Я? – переспросил он, слегка удивившись вопросу. – Я… поступил бы так, как мне заблагорассудится. То есть если бы мне хотелось поехать на бал и развлечься, я бы поехал, и плевать, что там будут какие-то неприятные личности. А если б не захотел, то не поехал бы, и плевать, что кто-то будет обо мне судачить.

– Прекрасный ответ, – Александра окинула его восхищенным взглядом. – Пожалуй, мне следует рассуждать так же, хотя женщине это трудней, чем мужчине.

– Почему? Из страха общественного мнения? – он скептически усмехнулся. – Да, мне действительно проще: я никогда не зависел от мнения разных болванов… Но Бог с ним, скажите мне лучше другое. – Он посмотрел на Александру с легкой торжественностью. – Как я понимаю, вы все-таки собираетесь ехать на этот бал? Тогда я наберусь наглости и попрошу у вас самый главный танец – мазурку. И еще… самый медленный вальс!

– О, разумеется, я охотно отдам вам эти танцы, – сказала Александра, ощутив такой прилив радостного волнения, что ей стало неловко. – Кому же еще мне отдать их, как ни отважному спасителю моей чести?

– И то верно, – рассмеялся он. – А теперь, мадемуазель, не сочтите меня невежей, но нам пора прощаться. Мне надо возвращаться в Смоленск, где меня ждут друзья. Черт бы с ним, да боюсь, заволнуются, что пропал без предупрежденья, и бросятся искать.

– Да, конечно, – кивнула Александра. – Меня тоже ждут родители к завтраку.

– Вы позволите мне немного проводить вас? – спросил он. – По правде сказать, очень хочется взглянуть на ваш дом: я люблю старые дворянские усадьбы. И потом, черт знает этого Черепанова! Вдруг он не убрался восвояси, как ему настоятельно советовали, а все еще кружит поблизости?

Александра кивнула, и они пошли к лошадям. По пути ей подумалось, что следовало бы пригласить его в дом и познакомить с родными. Но она тотчас передумала. Нет, лучше она представит его матери на балу. А пока… пусть знакомство с этим необычным мужчиной будет ее маленькой романтической тайной!

«Но ведь тогда придется умолчать и про Черепанова, – внезапно пришло ей на ум. – Ну и черт с ним! До этого ли болвана сейчас?»

Они подъехали к дому не со стороны парадного двора, а со стороны парка. Точнее, не к самому дому, а к тому месту, откуда на него открывался замечательный вид.

– Красивое здание, – сказал спутник Александры, придержав лошадь и любуясь открывшейся картиной. – И парк живописный, особенно вокруг озера.

– Если бы вы только знали, каким красивым и ухоженным был наш парк лет десять-двенадцать назад! – с прорвавшейся горечью воскликнула Александра. – Сейчас это, что называется, остатки былой роскоши.