Любовь Даниловна грустно вздохнула.

– Мой отец хотел, чтобы я вышла за немолодого, но безумно богатого князя. А я вдруг взяла и влюбилась в провинциального молодого помещика. Отец пришел в ярость, узнав, что его планы рушатся, он запретил мне видеть Ивана и выходить из дома. И тогда я решилась бежать и венчаться тайно. И я никогда, никогда не пожалела об этом! Одиннадцать лет мы с Ванечкой прожили душа в душу. И у меня есть такая чудесная доченька, – она обняла Сашу и поцеловала.

– Все-таки ужасно досадно, что дедушка не успел помириться с тобой, – заметила Александра. – Выдели он тебе приданое, вы жили бы гораздо богаче. И, может быть, вам бы не пришлось жить в провинции.

– Я не жалею, что променяла Петербург на провинцию, – сказала Любовь Даниловна. – Мне не было здесь ни плохо, ни скучно, пока был жив муж. Потом, конечно, все изменилось. А после отмены крепостного права наша жизнь и вовсе пошла под уклон. Другие как-то сумели приспособиться к новым условиям, а мы… – она обреченно махнула рукой.

– Не одни мы такие, мама, – заметила Александра. – Все наши соседи стали жить беднее и хуже.

– Это так, но… какое мне дело до других? Меня заботит только твоя судьба. А надежды на ее благополучное устройство, как я уже говорила, мало. Ведь ты у меня такая… С твоими запросами трудно быть счастливой, став женой небогатого чиновника или помещика.

– Не так важно, будет ли мой муж богачом, – возразила Саша. – Главное, чтобы я могла любить и глубоко уважать его.

Любовь Даниловна поднялась с плетеного кресла и в волнении прошлась по террасе.

– Любить и уважать, – задумчиво повторила она. – Что ж, это, конечно, правильно. Но… Если для тебя это важно, почему ты тогда так плохо отнеслась к Сурину?

– Мама! – Александра посмотрела на нее с упреком. – Да что же это такое, опять ты за свое!

– Но ведь ты сама завела разговор о нем, – напомнила Любовь Даниловна. – Нет, в самом деле, почему же его нельзя уважать и любить? Вот, скажи мне, пожалуйста, почему?

– Но… мы почти не знаем этого человека!

– Так кто нам мешает узнать?

Александра натянуто рассмеялась и тоже поднялась с кресла.

– Ты неисправима. Вот, дался же тебе этот Сурин с его миллионами!

– Да ведь он и без миллионов хорош. Разве нет? А что из холопов, так это, как говорится, было давно и неправда.

– Беда в том, что он из наших холопов, мама. И когда-то он нам прислуживал.

– Зато теперь никому не прислуживает, – парировала Любовь Даниловна. – А только ему все прислуживают и перед ним все заискивают и лебезят. – Она помолчала, внушительно глядя на дочь. – Важно не то, кем ты был когда-то, а кто ты сейчас. Подумай об этом на досуге, ma chere, – с этими словами Любовь Даниловна ушла в дом.

Озадаченно посмотрев ей вслед, Александра спустилась с террасы и снова направилась к озеру. Какое-то непонятное чувство владело ее душой. И вскоре она поняла, что это – тоска.

«И чего мы сидим здесь, когда в городе сейчас весело? – с досадой подумала она. – Бал только послезавтра. Это значит, еще целые сутки скучать и искать занятия, между тем как в городе они сами отыщутся».

Ах да. Ведь они же сидят в имении из-за Сурина! Чтобы не встречаться с ним и как-нибудь не поставить себя в неловкое положение.

«И потом, ведь наша цель – получше узнать друг друга»…

Он мог быть сейчас здесь. Если бы она тогда повела себя по-другому. Приезжал бы к ним, развлекал. И пусть его шутки плебейские, а манеры отдают дурным тоном, зато с ним так интересно и весело!

Не в силах больше думать о Сурине, Александра вернулась в дом, чтобы хоть чем-то заняться и отвлечься.