Рядом с продуктовым магазином стояла большая, черная, на танк похожая машина папы-Комарова. Собственно, магазин тоже был его. «Уж не на учет ли закрылись?» – заподозрил Алей, ускоряя шаг. В Новом Пухове магазинов, таких и сяких и супермаркетов понатыкали на каждом шагу, а в Старом до соседней лавочки идти было с километр.

Папа-Комаров вышел на крыльцо. За ним просеменила заведующая, старая крашеная блондинка.

– Так ведь девочки… – донеслось до Алея, – устают они, пятнадцать часов на ногах…

– Этих девочек, – тихо ответил папа-Комаров, – пятачок – пучок. За хамство увольняем. Передайте девочкам.

Заведующая заулыбалась и закивала.

– Еще тест-покупателей буду присылать, – предупредил Комаров. Потом заметил подходящего Алея и едва заметно кивнул. Нищий студент, бывший репетитор Клена, даже слова «здравствуйте» не заслуживал.

– Здравствуйте, – сказал Алей в спину Комарову.

Комаров сел в машину и уехал.

Он был такой же рыжий, голубоглазый и курносый, как Ленька, – вернее, конечно, это Ленька пошел в отца. Но характером Ленька пошел непонятно в кого. Когда Алей приходил к Комаровым работать, мать Леньки, роскошная подтянутая красавица, держалась еще высокомерней, чем Комаров-старший.

С лица завмага пропала приклеенная улыбка. Накрашенный ее рот неприятно перекосился, и она скрылась.

Алей вздохнул и шагнул к крыльцу.

Из магазина вышла девушка.

Высокая, ладная, с толстой русой косой, она напоминала Царевну-Лебедь из старого фильма и двигалась под стать – как плыла. Тяжелые сумки она несла не без труда – напряженно разводила руки в стороны, балансируя на острых каблуках. «Коромысло. – Алей улыбнулся. – Коромысла не хватает…» Девушка медлительно, осторожничая, спустилась по крутым ступенькам.

Тогда Алей окликнул ее:

– Ляна!

Поляна обернулась и ахнула.

Круглое нежное лицо ее залилось румянцем, руки дрогнули. Поставив сумки прямо на землю, она прижала ладони к щекам и вскрикнула:

– Алечка!

Алей приветственно поднял руку. Он немного недоумевал.

– Алечка! – полушепотом повторила Поляна.

И побежала к нему на подворачивающихся каблуках. Пышногрудая, крутобедрая, она чуть не снесла его с ног, с разбегу кинувшись ему на шею.

– Алечка, Алечка, миленький, – частила она, чуть не плача от счастья, – получилось, получилось, все, как ты говорил, вышло! Все правда! Спасибо-спасибо-спасибо тебе, как же мне тебя благодарить!..

– Что? – испуганно вымолвил Алей.

– Ты лучший на свете друг!

– Ляна, да объясни же…

Поляна крепко поцеловала его в щеку, чуть отстранилась и вытерла навернувшиеся слезы.

– Алечка, – хрипловато сказала она. – Как ты сказал – так и вышло! Уже все случилось! Понимаешь? Уже!! – и она, не в силах сдержаться, подпрыгнула на месте и снова стиснула его в объятиях.

– Ляна! – он оторопело смеялся. – Задушишь!

– Задушу-задушу от радости! Алечка, как же мне тебя благодарить? Это так… это так чудесно! Я когда мечтала – даже не мечтала, чтобы так чудесно было!

– Ляна, не кричи, – смущенно просил Алей. – И так-то… Ляна! – он спохватился. – Я тебя просил никому не говорить? Сегодня иду с работы, баба Медя на весь двор вопит – вот Алечка, который Поляночке судьбу сломал.

– Я бабе Меде не говорила, – деловито отозвалась Поляна. – Я только бабе Речке сказала, но она же моя родная бабушка!

Алей закатил глаза.

– Эх… – простонал он.

Поляна наконец поняла, что досада Алея – неподдельная и нешуточная. Почувствовав за собой вину, она страшно испугалась, отпустила его и отступила на шаг, сжав руки у груди.

– Алечка, – повторила она беспомощно. – Ты… прости, пожалуйста, я же не знала, что баба Речка расскажет… я не хотела… ой, что же делать теперь…