Тогда я порядком разозлилась. Хоть это определенно было мелочно. Припомнила и устроенную Мими «встречу» после моего возвращения в апартаменты из Майами. Фея буквально поднимала глаза к потолку. Будто я не стоила даже ее взгляда. Лишь холодно повторяла, что «мастер Драйден» вернется вечером в пятницу, а в субботу уже отбудет на благотворительный прием, организуемый Присциллой Вульф. Затем вспомнила Мака, когда тот едва мог говорить, и ночь, когда Джен сказала мне те самые слова на крыше этого дома.

Я разозлилась настолько, что полезла снимать карту со всеми фотографиями и стикерами. После этого на стене ничего не осталось, кроме неровных следов большого прямоугольника. И я решила, что просто обязана исправить и это. А может, и покрасить всю комнату вообще! Не возвращать же миссис Дорсетт квартиру в таком виде?

Если, конечно, мне не придется сюда переехать. Снова.

Сложенная карта, оставшиеся фотографии и листики с пометками отправились в картонную коробку, которую я аккуратно подписала маркером. После всего, что было на острове, у меня появились силы сделать именно это. Аккуратно переупаковать прошлое и найти ему новое место – возможно, в рамках со стеклом или в красивом фотоальбоме.

Все-таки хорошие снимки не должны выцветать и желтеть под лучами солнца. Блекнут и воспоминания, что они несут за собой. А мне бы этого не хотелось.

Пальцы задрожали, когда в самую последнюю очередь я упаковывала фотографии, где были мы с Драйденом. Всего две. Поларойдный снимок, сделанный в поместье, когда он… не был собой, а был «Каем». И вторая карточка с виллы Марии. На бумаге застыли наши лица в момент спора, ведь Корбин с фотокамерой застукала нас на балконе.

Смешно ли мы выглядели? Да. Очень и очень. Особенно, когда смотришь в прошлое. Только в груди что-то закололо, как осколки стекла.

«Если не получится помириться с Драйденом, значит, я вернусь в нашу старую-добрую квартиру… Понятия не имею, что буду делать дальше, но я вернусь!»

Удовлетворенно посмотрев на окрашенную в один слой стену и пленку на полу и отодвинутой мебели, я опустила валик на длинной ножке в поддон с краской. Неожиданно мой желудок недовольно заурчал. Так отчаянно громко, что это вызвало недоумение.

«Вот гадство! – возведя глаза к потолку, подумала я. – Голодна, как самый настоящий гребаный монстр! Кажется, придется закончить чуть позже, а пока… Нужно сходить за бургерами… или парой кусочков пиццы. Нет, лучше за целой пиццей!»

Переодеваясь в ванной, я невольно бросила на себя подозрительный взгляд в зеркало. Особенно на то, как выглядели грудь и живот. Чувство голода буквально съедало меня изнутри. Наверное, это из-за месячных, которые должны скоро начаться.

У меня же нет причины для беспокойства, верно? Я ведь по сей день пью таблетки. Хотя возможно, через неделю они мне станут без надобности. Возможно…

Я на миг опустила взгляд и закусила губу. А потом состроила зеркалу недовольную мину и начала отскребать засохшую песочно-золотистую краску со щеки. Краска не оттиралась, и мне оставалось только злиться на чертово пятно. А заодно на солнце, на голод, на Ван Райана, да, похоже, вообще на все подряд.

Когда я заставила себя оборвать эти дурацкие мысли, мне показалось, что в моих глазах мелькнул прежний задор. Тот, что ощущался утраченным. Неожиданно я улыбнулась себе в зеркале и через голову натянула черную майку.

На выходе из дома пришлось еще раз проверить почтовый ящик. Утром я вычистила его от газет, рекламы и старых счетов. Присцилла Вульф не посчитала нужным пригласить меня на свой прием, во всяком случае, именная карточка так и не появилась в ящике как по волшебству. И ни сова, ни даже ворон не торопились мне ее принести.