В зрелой художественной прозе Вулф моменты бытия окружены «стальным кольцом», если использовать фразу из «Волн». Кольцо существует вне пространства и времени, вне личности. Когда миссис Дэллоуэй переживает эту «реальность» наиболее остро, в момент идентификации с Септимусом, она помещает свой момент бытия в «стальное кольцо». На мгновение она становится частью безличного сознания, которое выражается в хитросплетенных узорах, построенных из повторяющихся ритмов, символов, образов и фраз, – узорах, которые нарушают законы вероятности, управляющие материальным миром. Кольца – это узор, скрытый порядок; «стальное кольцо из прозрачных стихов», которое Луис ищет в «Волнах», чтобы «обнять ими чаек, и гнилозубую тетку, и этот церковный шпиль, и вверх-вниз подпрыгивающие котелки…».

Однако в этих мемуарах наглядно показано не только развитие мировоззрения и творчества Вирджинии Вулф, но и многое из того, что послужило материалом для ее романов. Конечно, для понимания художественной прозы не требуется знаний о ее истоках, но эти знания не могут не обогатить процесс чтения, вызывая множество ассоциаций, подобных тем, которыми память пронизывает настоящий момент. То, что личные отношения Вулф породили целые романы, стало широко известно после публикации ее дневников и биографии авторства Квентина Белла. Отношения Вирджинии с отцом и матерью лежат в основе романа «На маяк»; память брата Тоби она чтит в «Комнате Джейкоба» и в образе Персивала в «Волнах»; Китти Макс отчасти послужила прообразом для миссис Дэллоуэй. Данный сборник мемуарных очерков раскрывает источники материала для множества второстепенных персонажей. Джордж Дакворт, размышляющий о том, хорошо ли будет смотреться красный герб на почтовом бланке, поразительно похож на Хью Уитбреда из «Миссис Дэллоуэй», несущего «под мышкой папку с королевским гербом» или составляющего «в алфавитном порядке чувства наивысшего благородства». Святость Джорджа и его вечное стремление быть тактичным ассоциируются с репутацией Хью как «незаменимого для хозяйки». Безжалостное отношение Вулф к жадности Джорджа помогает объяснить нотку мстительности в нападках на жадность Хью. Исключительная беспечность лети Брутн, а также ее трудности с английским языком напоминают о маркизе Бат, развалившейся на диване и обращающейся к дворецкому: «Миддлтон, а что такое мергель?».

О том, в какой степени даже самые мелкие детали в художественной прозе Вулф почерпнуты из жизненного опыта, пожалуй, трудно судить. Достоверная или нет история о том, как ее отец швырнул цветочный горшок в свою мать, похоже, является прототипом сцены, в которой мистер Рэмзи, «обнаружа мошку у себя в молоке, отправил свой завтрак по воздуху в сад». Брошка, которую Минта теряет в романе «На маяк», возможно, навеяна историей о броши, потерянной гостем Талленд-хауса и «оплаканной» «городским глашатаем по имени Чарли Пирс». Кэм, ссорящаяся с Джеймсом из-за того, чтобы накинуть на череп вепря шаль, воссоздает ситуацию в детской, когда Вирджиния и Адриан поспорили из-за камина, который нравился Адриану, но пугал Вирджинию, если он разгорался после того, как она ложилась спать, «и в качестве компромисса няня накрывала каминную решетку полотенцем». Снова и снова эпизоды из мемуаров появляются в романах, хотя почти всегда в измененном или полностью преображенном виде. Не только ситуации, но и образы, которые повторяются в романах, часто кажутся взятыми из ранних воспоминаний Вирджинии. Некоторые звуки ложатся в основу ритмических рисунков, возникающих в тексте, – например, шум волн, разбивающихся о берег на протяжении всего повествования «Волн». Другие звуки играют менее важную роль, и тем не менее на ум приходит скрип засова на калитке у Талленд-хауса, когда миссис Дэллоуэй предается воспоминаниям: