В «Зарисовке прошлого» эта вера в непрерывную трансформацию личности формально выражена в сопоставлении настоящего и прошлого «Я». Настоящее передано фрагментами повседневной жизни Вулф, предваряющими каждую запись, и зрелым рефлексивным сознанием, постоянно ищущем в прошлом смыслы, которые не были очевидны ее прошлой «Я» в процессе непосредственного переживания того или иного опыта. Сборник в целом, составленный из материалов, написанных на столь разных этапах жизни и становления Вирджинии как писательницы, усиливает эту концепцию, фильтруя прошлое через череду настоящих «Я». Даже последнее эссе, «Сноб ли я?», которое больше остальных посвящено современным событиям, ведет читателя обратно на Гайд-Парк-Гейт, пускай и окольным путем. Иными словами, сборник подчеркивает активно взаимовлияние прошлого и настоящего, что постоянно приводит к новому взгляду на ту неуловимую личность, которая и является «объектом» данных мемуаров.

Например, в «Воспоминаниях» Джулия Стивен, мать Вирджинии Вулф, – загадочная, почитаемая, быть может, слегка обидевшая свою дочь и, безусловно, очень далекая фигура, которая, хотя и умерла чуть больше десяти лет назад, остается для Вирджинии мощным, довольно навязчивым стимулом и почти настоящим живым человеком, но в итоге не вполне правдоподобным. Когда Вулф снова пишет о матери в «Зарисовке прошлого», то есть спустя немало лет после катарсиса, вызванного написанием романа «На маяк», чувствуются осознанность и понимание, обретенные отчасти благодаря отказу от принятого в обществе почтения к родителям и честному признанию своих чувств к матери во всей их противоречивости и сложности. В результате и Джулия Стивен, и Вирджиния Вулф раскрываются более полно; слегка неправдоподобные и поверхностные образы, созданные в первых мемуарах, обретают многогранность и глубину, которые едва ощущались в «Воспоминаниях». Аналогичный рост честности и проницательности можно заметить и при сравнении двух портретов Лесли Стивена. В первом эссе резкая, но сдержанная обида Вирджинии на отца после смерти сводной сестры Стеллы отчасти, по крайней мере, объясняется искаженным представлением о нем и об их со Стеллой отношениях. Нелегко ощутить силу чувств Вирджинии к отцу – настолько искусно они скрыты. А вот в поздних мемуарах портрет Лесли Стивена детализируется, благодаря чему его образ обретает сложное психологическое наполнение и, следовательно, убедительность. Откровенно признавая гнев на отца, Вирджиния получает возможность свободно выразить силу своей любви и привязанности к нему.

Если жизнь – это «чаша, которую все наполняешь, наполняешь и наполняешь», то любой новый опыт слегка меняет уже имеющийся, заставляя переосмысливать и по-новому воспринимать его. Настоящее обогащается прошлым, но и прошлое также обогащается настоящим. Такой взгляд на себя, подчеркивающий одновременно изменение и непрерывность, целостность личности, занимает центральное место в художественной прозе Вирджинии Вулф. Он лежит в основе ее отношения к созданию персонажей: миссис Дэллоуэй, мистера и миссис Рэмзи, шести героев «Волн», миссис Суизин, – наделяя их неуловимостью и сложностью, свойственной живым людям. Персонажи Вулф отличаются постоянной изменчивостью, которой она так восхищалась в мадам де Севинье1: