– Вы были правы, – сказал Гарви. – Вид отсюда действительно великолепный. – Он стоял на глыбе в многоэтажный дом, чувствуя, как его лицо обвевает легкий ветерок, дующий через долину. Повсюду, куда достигал его взор, виднелись громадные белые утесы. Должно быть через эти места, в давние времена проходил ледник, он и усеял всю окрестную местность этими глыбами.

Внизу лежала ферма сенатора. Маленькая долина – отсюда видно – была создана рекой, текущей в нескольких милях к западу. А за рекой, множество холмов, усеянных огромными с одноэтажный дом белыми глыбами. Вдали за холмами (и немного ниже уровня, на котором располагалась ферма) широко простиралась долина Сан-Иоаквин. Отсюда она казалась окутанной туманом, но Гарви показалось, что он различает смутные очертания Темблор Рэйндж – это уже западная оконечность лежащей посреди Калифорнии долины.

– Серебряная долина, – сказала Маурин. – Вся она принадлежит нам, а за ней ранчо Джорджа Кристофера. Когда-то я чуть не вышла за него замуж… – она оборвала фразу и рассмеялась.

Почему меня охватила ревность? – Гарви сам не понимал этого.

– Ну и что же здесь странного?

– Когда он предложил мне руку и сердце нам было по четырнадцати лет, – объяснила Маурин. – Это было почти шестнадцать лет назад. Как раз папу избрали в сенат, и мы собирались переехать в Вашингтон. Джордж и я изобретали различные варианты – как бы мне не ехать туда, а остаться здесь.

– Но вы не остались.

– Нет. Иногда я жалею, что сделала этого, – вздохнула Маурин. – Особенно, когда я оказываюсь здесь, – и она выразительно показала рукой.

Гарви обернулся. Холмы, множество холмов и гор, вздымающихся все выше и выше и сливающихся вдали с Сьерра-Невада. Громадные горы выглядели так, будто их никогда не касалась нога человека. Гарви знал, что это не так. Если на тропе Джона Мура ты увидишь человека, наклонившегося, чтобы завязать шнурки своих ботинок, то, скорее всего, это турист, облазивший все эти горы.

Громадную скалу, на которой стояли Маурин и Гарви, с края пересекала расщелина. Она была шириной не более, чем в ярд, но так глубока, что Гарви не мог разглядеть ее дна. Вершина скалы круто скашивалась к расщелине – так что у Гарви не возникло даже мысли приблизиться к этой расщелине.

Маурин прогулочным шагом подошла к расщелине и, не раздумывая перешагнула через нее. Она стояла на узкой, не более двух футов шириной полоске камня и впереди нее была трехсот футовая пропасть, а за спиной – неизведанная глубина расщелины. Вид у Маурин был радостный. Она обернулась.

И увидела жалкую фигуру Гарви Рэнделла. Он застыл, пытаясь шагнуть вперед и не в силах этого сделать. Во взгляде Маурин мелькнуло изумление, тут же сменившееся пониманием. Она шагнула обратно через расщелину.

– Извините. Вы боитесь высоты?

– Немного, – признался Гарви.

– А никогда не испытывала этой боязни… О чем вы сейчас думаете?

– Как мне выбраться отсюда, если что нибудь случиться. Если б я смог заставить себя перебраться через эту расщелину хоть ползком…

– Я осуждаю свое поведение, – сказала Маурин. – Я нехорошо поступила. Но, как бы там ни было, давайте я покажу вам наше ранчо. Отсюда вы можете увидеть его почти полностью.

Позднее Гарви не мог вспомнить, о чем они беседовали. Так, болтовня по пустякам, но время пролетело быстро и все было на славу. Более приятной беседы и не упомнишь.

– Пора возвращаться домой, – наконец сказала Маурин.

– Пора. Может быть, здесь есть дорога легче, чем та, по которой мы взбирались сюда?

– Не знаю. Но можем поискать, – и она направилась налево, огибая утес.