Шеф увидел, что враги уже встали возле ивового ограждения. Имя гебридца, которому юноша выбил зубы, тот уже знал: Магнус. Воин держал широкий меч – до того надраенный, что змейки, выбитые на клинке, как бы свивались кольцами и ползали в тусклом сером свете. Рядом маячил щитоносец – высокий, дюжий, средних лет и со шрамами. У него был большущий раскрашенный деревянный щит с металлическим ободом и умбоном. Шеф едва глянул на этих людей и демонстративно осмотрелся в поисках судей.

У него екнуло в груди, когда он безошибочно выделил из скромной четверки Бескостного, который так и расхаживал в зеленом и алом, но без серебряного шлема. Светлые очи из-под невидимых бровей вперились прямо в глаз Шефа. Однако сейчас в них не было настороженности, они излучали высокомерную насмешку: Ивар заметил невольный страх Шефа и притворную невозмутимость.

Ивар зевнул, потянулся, отвернулся.

– Я отказываюсь судить, – заявил он. – Мы с этим петушком еще не сочлись за прежнее. Не хочу, чтобы он заявил, будто я воспользуюсь преимуществом и стану судить несправедливо. Пусть его гибель будет делом рук Магнуса.

Ближайшие зрители согласно загудели и взялись передавать услышанное по рядам. Шеф убедился лишний раз, что в Великой армии все решения принимаются публично. И лучше, когда общественное мнение на твоей стороне.

После самоотвода Ивара остались трое, все из вождей, отменно вооруженные и сплошь в серебре, которое подчеркивало их высокое положение. В стоявшем посередине Шеф узнал Хальвдана, старшего из Рагнарссонов, известного своей лютостью: он дрался по любому поводу, не обладал мудростью Сигурда и не умел наводить страх, как Ивар, но был беспощаден к слабым.

– Где твой щитоносец? – нахмурился Хальвдан.

– Он мне не нужен, – ответил Шеф.

– У тебя должен быть щитоносец. Ты не можешь драться на хольмганге без него и без щита. Если выходишь один, то это все равно что сдаться на милость противника. Магнус, что ты хочешь с ним сделать?

– Мне это ни к чему! – теперь уже выкрикнул Шеф и шагнул вперед, ударив в землю древком алебарды. – У меня есть щит. – Он поднял левое предплечье с квадратной железной пластиной, прочно крепившейся к запястью и локтю. – Я дерусь не доской с палашом, а этим и вот этим! Мне не нужен щитоносец. Я англичанин, а не дан!

После таких слов публика гудела, и не без веселья. Шеф знал, что войску нравятся драмы. При хороших ставках правилами можно и поступиться. Воины поддержат неправого, если он покажет себя достаточно дерзким.

– Что скажете? – обратился Хальвдан к двум другим судьям. – Мы не можем на это пойти.

Сзади раздался шум, и кто-то, протолкнувшись в кольцо, подступил к Шефу. Еще один дюжий малый, увешанный серебром. Гебридцы, стоявшие чуть в стороне, набычились. Шеф был потрясен, увидев, что это Сигвард. Тот глянул на сына и повернулся к судьям. Он развел свои мощные руки в лукавом примиряющем жесте:

– Я хочу быть щитоносцем этого человека.

– Он просил тебя?

– Нет.

– Тогда какое тебе дело до него?

– Я его отец.

Снова рокот, теперь возбужденный. Зимой в лагере скучно и холодно, а тут намечается лучшее развлечение со дня неудачного штурма. Воины Великой армии, как дети, не хотели ускорить финал. Они приступили ближе, напрягая слух и передавая услышанное тем, кто стоял в задних рядах. Поведение зрителей повлияло на судей, и тем пришлось учитывать не только требования обычая, но и настроение толпы.

Они начали совещаться, и Сигвард резко повернулся к Шефу. Он подошел ближе, склонился на пару дюймов, чтобы быть вровень, и с ноткой мольбы произнес: