- Маша, тебе лет сколько?
- Двадцать.
- А мне тридцать. У нас нет ничего общего, кроме твоих родителей, которых я глубоко уважаю и к которым испытываю самые теплые чувства.
Тело Маши напрягается, вытягиваясь по стойке смирно. Грудная клетка начинает вздыматься чаще, выдавая нервное состояние.
- Значит все-таки в этом причина, да? Я маленькая для тебя? – поднимает голос, припоминая мне мою вчерашнюю фразу.
- Маша, на тон ниже. Не думаю, что твоим родителям понравится тема нашего разговора, если они тебя услышат.
- Да плевать, - трясет головой так, что светлое облако волос по плечам взметается, заставляя меня сжать зубы. Синие глаза темнеют, - Скажи мне. Я же не глупая! Вижу, как ты смотришь на меня!
Делает шаг вперед, вплотную подходя ко мне и вскидывает голову. Слышу, как трещат натянутые цепи, сдерживающие изголодавшегося зверя внутри.
- Домой, Маша! – грубо цежу на эмоциях.
Чувствую себя пацаном, который смотрит на девчонку, а его жарит изнутри. Маленькая, уверенная в себе, успешно нажимающая на нужные кнопки и до остервенения сексуальная сейчас с этим взглядом, требовательно пилящим меня, руками, сложенными в кулаки и плотно сжатыми губами.
- Ты не ответил. Дело в возрасте? – Маша чеканит, обдавая меня тяжелым дыханием.
В ушах шумит, фокус поплыл, оставляя эту настырную заразу по центру и смазывая все границы. И если она сейчас не уйдет, цепи с грохотом разорвутся.
- Я все сказал и не считаю нужным отвечать тебе! Иди домой!
- Почему ты командуешь мной? – подбородок Маши начинает дрожать, пока она силится выглядеть уверенной в себе, - Если я тебе не интересна, это не значит, что ты имеешь право поднимать на меня голос и говорить мне что делать. Я просто спросила о том, что вижу. А ты будешь своими подчиненными командовать. Я виновата лишь в том, что как дурочка в тебя влюб…
Грохот разорванных петель оглушает. Рывком обхватываю упрямицу за затылок и, руководствуясь черт знает чем, целую. Лишь бы не произносила того, что никак не может задержаться в горячем рту. Влажном, сладком, но действующим на рецепторы подобно перцу чили. Маша, на секунду остолбенев, отмирает. Приподнимается и обхватив ладонями мою шею, приоткрывает губы. Острый язык жадно встречает мой, запуская в теле землетрясение. Чертово сочное яблоко, или кусок мяса, до которого дотянулся зверь и теперь с алчным остервенением запускает в него зубы. Говорят, вампиры испытывают кайф от привкуса крови, не знаю что испытывают они, а меня шатает. Бездна, в которую я сделал шаг оказывается бездонной, и лететь в нее непередаваемые ощущения. Сжимаю стройную талию в руках. Меня подбрасывает изнутри, жарит, заставляя вжимать хрупкое тело в себя сильно и жадно, хотя этого не требуется. Она сама жмется ко мне, как будто только и ждала этого.
Не маленькая, совсем не маленькая девочка. Маша пахнет страстью, мощным возбуждением и чем-то таким, от чего нервные окончания сходят с ума, а мозг плывет сильнее, чем после коньяка.
Не знаю куда бы привело это помешательство, если бы не Машин стон. Надсадный стон, простреливший барабанные перепонки и плашмя опрокинувший на дно той самой бездны.
Пошатнувшись, резко отхожу от девчонки. Дышать тяжело из-за того, что в легких пожар, а понимание происходящего наотмашь бьет по вискам. Синие глаза блестят, щеки красные, на припухлых после поцелуя губах вот-вот заиграет счастливая улыбка, а я себя удавить готов.
Твою мать!
- Маша, иди домой!
- Но…
- Я прошу тебя. Не заставляй меня снова приказывать, - едва сдерживаюсь и вероятно она это видит, потому что неловко поправив белую полоску на плече, успевшую сползти вниз, быстро скрывается в доме.