Понимая, что она его не слушает, Гэримонд попытался ее оттолкнуть, но она схватила его за руку.

− Я не оставлю тебя здесь одного, − сказала она, и ее рука засияла, еще больше разгоняя тьму.

− Это нелепо, − прошептал Гэримонд, но не стал с собой бороться, притянул ее к себе, обнял. И в этот миг комнату залил яркий свет, и уже в этом свете она сама обняла его, точно зная, что ее судьба − никогда его не отпускать… одного… во тьму…

Ювэй не успела упасть. Ее подхватили холодные руки Гэримонда быстрее, чем ее обессиленное тело опустилось на пол, но стоило его холодным рукам коснуться кожи, как слабость отступила. Наваждение рассеялось, и она заглянула в его глаза. Черные.

− Ювэй? Ты в порядке? – едва слышно спросил принц, боясь ее отпустить.

− Все в порядке. Не стоит беспокоиться, − сказала она, неловко освобождаясь от его рук.

Взгляд короля, как ей казалось, прожигал ее насквозь, потому она поправляла свой костюм и строго спрашивала:

− Я могу идти?

− Да, − будто ничего не произошло, ответил Гэримонд и повернулся к отцу. – Извини за ожидание. Идем.

Он пропускал короля в комнату и провожал адъютанта взглядом. Она в дверях обернулась, и он не смог не улыбнуться ей.

«Даже если она не знает, − думал Гэримонд, − она – мой грааль».

− Что произошло? – строго спросил король, переступая порог комнаты принца. Он и не хотел бы на него злиться, но не получалось.

− Все, как и должно быть, − спокойно ответил Гэримонд. − Я получил всю силу и стал стабилен.

− А Ювэй здесь причем?

Гэримонд не спешил отвечать. Он прошел в глубь комнаты, коснулся спинки собственного кресла, пытаясь подобрать слова, но так и не придумал, как объяснить отцу все то, о чем он даже не догадывался. Король не знал ни о хранителе, ни о граале, ни о стигматах, даже о кошмарах сына он ничего не знал.

– Что между вами происходит!? – спрашивал король, не в силах ждать ответа.

«Ей не страшно», − подумал Гэримонд, но, обернувшись к отцу, только отрицательно покачал головой.

− Что все это значит? Объяснись немедленно?! – велел король.

Он впервые повышал на сына голос, впервые требовал и по-настоящему злился, но Гэримонд только вновь покачал головой.

− Прости, − сказал он, занимая свое место.

− За что?! – почти испуганно спросил король, опускаясь напротив. – Что ты скрываешь?

Он спрашивал шепотом, и голос у него дрожал от внезапного понимания, что ничего не знает о мыслях сына. Его странные манеры, чудаковатости правитель всегда считал блажью, а теперь испугался их.

− Ответь! – потребовал король, едва не ударив кулаком по столу, но Гэримонд только посмотрел ему в глаза.

− Все что-то скрывают, отец, а магу не прожить без тайн…

− Каких еще тайн?!

Гэримонд лишь головой покачал, давая понять, что ни о чем говорить не станет, сам ведь едва понимает, что происходит.

− Почему? – спросил король уже без злости, но с отчаяньем.

− Прости, но я не просто так завожу тайны. Об этом я не могу говорить.

− Отлупить бы тебя, − вздохнув, сказал король.

− Отлупи, ты имеешь на это право, − шепотом ответил Гэримонд, − но тогда я не смогу гарантировать, что буду в состоянии явиться на бал.

− И в кого ты такой хладнокровный? Твоя мать-эльфийка строгой была, но чтобы так…

− Я – аграаф, чего ты еще ожидал? Я был рожден таким, забыл?

Король покачал головой.

− Это не так. Ты сейчас просто показываешь мне свое недоверие.

Гэримонд только вздохнул. Снова просить прощения он смысла не видел, но буквально кожей чувствовал, как внезапно натянулись его отношения с отцом, только изменить он ничего не мог.

Король перемен тоже ждать не стал. Он просто встал и хотел молча удалиться – ведь если ему здесь не доверяют, то и говорить не о чем.