В крови бушуют волнение и адреналин, поэтому я почти не замечаю, как оказываюсь у того самого окна... Вот тут волнение чувствуется острей, и я делаю несколько глубоких вдохов и выдохов перед тем, как поставить ногу на подоконник, а через полминуты спрыгнуть с него с другой стороны. Под подошвами хрустит разбитое стекло, когда я делаю несколько шагов в глубь комнаты с облупившейся синей краской на стенах. Смотрю на гуляющую в столбах света пыль и осторожно продвигаюсь к проёму без двери. Попадаю в длинный коридор, где на деревянном полу валяется разнообразный мусор и хлам стройматериалов, и озадаченно останавливаюсь. 

Ну и в какой из комнат он ночует? Мне тут всё здание обойти придётся, что ли? Здесь же есть ещё и второй этаж! 

Издаю стон разочарования и досады, который, впрочем, не отменяет поглощающего меня азарта, и начинаю поиски. 

Несмотря на мои опасения, они заканчиваются ровно на следующем проёме. 

Я открываю от удивления рот и прохожу в небольшую комнатку, которая раньше служила, по всей видимости, чьим-то кабинетом. Здесь в углу стоит небольшой сейф, а стены выкрашены водоэмульсионной краской персикового цвета. А ещё здесь явно прибрано и создано что-то вроде уюта. Узкий матрас на полу застелен исхудавшим синим покрывалом, вместо подушки — скрученная валиком тёмно-синяя толстовка, на сейфе — бутылка минералки, несколько пачек крекеров и начатая упаковка мюсли. Питается он точно не лучшим образом. Так же вижу у стены напротив матраса его гитару и замечаю несколько книг на полу. Одна лежит раскрытой, листами вниз, на самом матрасе.  

Но острый интерес у меня вызывает другое.  

Опускаюсь коленями на матрас и завороженно рассматриваю исполненные карандашом зарисовки на бумаге в клетку, которые висят на стене при помощи скотча. Мрачные города, закатное солнце над водной гладью, несколько супергероев — по большей части Дэдпул в разных смешных позах, есть здесь и Ведьмак, сражающийся с нечистью, и ещё много всяческих изображений природы, в основном жарких стран. 

Сразу вспоминаю, как в классе пятом или шестом рисунок Ромы по теме «Моя любимая мама» красовался на стенде в кабинете ИЗО в числе самых удачных работ. И как странно, что в последующие годы его творения туда больше не попадали. Рисует он, конечно, офигенно... 

— А мышкино любопытство, однако, не знает вообще никаких границ, — заставляет меня подпрыгнуть на месте холодный голос Ромы. 

Кажется, кто-то крепко влип... Вот же чёрт! 

Сердце подскакивает к горлу и бьётся в панике прямо там. Мысли в голове тоже хаотично скачут от одной отмазки к другой, пока я осторожно разворачиваюсь лицом к хозяину этого необычного жилья. Веской причины своего здесь нахождения так и не придумываю, зато отмечаю у своего бывшего одноклассника грязную копну волос и измученный вид. Не ошиблась я в оценке его паршивого состояния, которую сделала издалека. 

По какой же причине он живёт не дома? 

— Я... Почему ты здесь живёшь? — несмотря на ужасное волнение, всё же задаю интересующий меня вопрос. 

— Не твоего ума дело, — грубо отвечает он и бросает на матрас упаковку с горячим бутербродом. — Увидела всё, что хотела? — прожигает меня взглядом. — А теперь будь добра... 

Он делает шаг в сторону и, указывая рукой на выход, саркастично замечает: 

— Хозяин этих шикарных апартаментов, который очень близок к тому, чтобы оторвать твой длинный носик, очень голоден. 

— Я не собиралась... я не хотела... — жалко лепечу я. 

— И собиралась, и хотела, — зло отрезает он. — Вали! 

Вздрагиваю от повышенного тона и, стыдливо опустив глаза, быстро семеню мимо него. От досады готова провалиться сквозь изветшалые доски пола прямо в один из котлов ада, где заживо и сгорю от стыда. Я ведь не специально такая любопытная... Не могла же я просто подойти к нему на улице и спросить: «Эй, что творится в твоей жизни?» Меня наверняка послали бы на все четыре стороны. Что, впрочем, и так случилось.