Завожу машину и отправляюсь домой. Уже на середине пути меня начала донимать вибрация телефона. И нет, не Марина, как ожидалось. Раз сбросил, два, на третий захотелось выключить телефон, но сдержался. Вот же настырная женщина. Чего, спрашивается, надо в такой час? Припарковал машину у дома и все же взял трубку.

— Да.

— Олег… Миша разбился на машине. Он сейчас в реанимации в тяжелом состоянии. Ты приедешь? — вот тебе и на. Когда в одной части жизни что-то идет на поправку, то в другой – летит в задницу.

— Приеду, — кладу трубку и пешком поднимаюсь на свой этаж, пытаясь привести мысли в порядок. Только это мало помогает, особенно, когда войдя в квартиру, обнаруживаю там Марину.

— Доставил свою подружку домой?

— Доставил, — подхожу к шкафу и вынимаю первые попавшиеся вещи. Достаю дорожную сумку, но открыть ее не успеваю, Марина дергает меня за руку.

— Самарский, ты совсем сегодня обкурился?! Мало того, что отправил меня на такси, как какую-то девку, а теперь просто сваливаешь на ночь глядя, не говоря ни слова?! Ты совсем меня за дуру держишь?

— Во-первых, тебя никто не просил ехать ко мне в квартиру, у тебя есть свой дом. За дуру не держу, ты слишком умная для этой категории. Будь добра, оденься в то, в чем приехала, у меня нет времени, — кидаю вещи в сумку и набрасываю на Марину пиджак.

— Со мной так не обращаются, Олег, это слишком.

— Мне кажется, я предельно тактичен и ничем тебя не обидел.

— Ты сам на себя не похож. Что-то случилось?

— Случилось.

— Что?

— Тебя это не касается. О нас поговорим позже. Хотя, я думаю, ты и так все поняла.

— Олег...

— Марин, пожалуйста, давай обо всем позже. Я спешу.

***

Полетел на ближайшем рейсе и уже к утру был в столице. Взял напрокат машину и сразу поехал в больницу. Странное дело, раньше, если что-то случалось с Мишей, на душе было хреново и неспокойно. Сейчас же ничего не кольнуло. Наверное, перегорел. Когда кто-то постоянно влезает в передряги, к этому относишься уже ровно. Хотя реанимация не вяжется с чем-то легким. Правда, тут достопочтенная бабка могла соврать, чтобы напустить трагизма. Черт, каким же я стал циничным, если так думаю, даже находясь в окружении больничных стен.

Поднимаюсь на этаж, указанного в регистратуре отделения, но тут встала проблема – в реанимацию просто так не попасть. Но после нескольких минут разговоров и пары купюр меня все же пропустили. Каким же было мое удивление, когда вечно трясущейся над любимым внуком бабки рядом не оказалось. А вот сам внук и по совместительству мой брат действительно лежал на одной из коек. И, к моему стыду, простым сотрясением здесь и правда не обошлось. Возле него не просто куча каких-то приборов и трубок, на нем в принципе нет живого места.

Врач, стоящий рядом, что-то активно объясняет на медицинском языке, изредка вставляя понятные мне фразы. Правда, запомнилось почему-то исключительно одно: «Шансов мало, уповать можно только на молодой организм». Бред какой-то.

— И что, просто ждать? — кажется, я не слышу собственный голос, а только выпрыгивающее из груди сердце. — Может, его перевести куда-нибудь или что-то нужно?

— Нет, все необходимое у нас есть, — еще что-то щебечет и отходит в сторону. Смотрю на Мишу и не могу осознать, что все это реально. Сотни раз этот проходимец попадал в передряги, и максимум – царапина на непутевой голове.

— Мишка, Мишка, вот же дурень.

— Он не виноват. Ехал на зеленый, я узнавала, — оборачиваюсь на голос бабки и впервые за все время она оправдывает это определение. Если бы не голос, не узнал бы. Казалось, всего год не видел, всегда была статная, даже красивая женщина для своих восьмидесяти трех, а сейчас передо мной самая что ни на есть старуха. Хотя одно в ней осталось неизменным – всегда защищает Мишу.