— Не подходи, а то врежу.

— А чего вдруг? — удивился Дымов. — Вчера-то тебя ничего не смущало.

Потому что под градусом была, здравый смысл в ауте, зато море по колено. А тут — проспалась, мозг включился, и сразу обычные девичьи страхи полезли. Перепугалась, что незнакомый мужчина её не просто так к себе домой притащил, что теперь придётся расплачиваться за гостеприимство. Тем, что имела.

Ну, если у кого-то только так и принято, то Дымов к ним определённо не относился. Это, во-первых. А во-вторых, он бы не из презрения, а чисто заботясь о здоровье, побрезговал бы с какой-то подобранной в подворотне непонятной девчонкой-малолеткой. Да ещё до сих пор не помытой. У него, что, с нормальными женщинами проблемы?

Гостья ничего отвечать не стала, но действительно напряглась и сгруппировалась, насколько подобное возможно, когда сидишь на кровати. И если бы Дымов сделал ещё хоть шаг, она наверняка моментально подскочила бы с места, встала в стойку. А то, что драться она умела, он уже убедился. И что, если б понадобилось, без лишних сомнений пустила бы в ход тяжёлые предметы, не страшась покалечить и даже убить.

— Да ты не волнуйся, — произнёс он миролюбиво, насмешливо хмыкнул. — Я не по мальчикам.

Гостья насупилась ещё сильнее, сердито запыхтела, заявила возмущённо:

— Я и не мальчик. Я — девушка.

Ну, логика! Если опасалась, что Дымов к ней полезет, так и ухватилась бы за возможность, прикидывалась бы пацаном дальше. А она, видите ли, обиделась и скорее бросилась восстанавливать истину.

— Девушка? — он изобразил крайнее удивление. — Да ты себя в зеркало-то видела?

Дымов уверен был, что после таких слов гостья ещё сильнее разобидится и разозлится, и сам толком не понимал, почему вдруг решил вот так её поддеть. А она ничего — фыркнула пренебрежительно, заявила с вызовом:

— Видела. Меня устраивает.

Искренне? Или просто выделывалась? Привыкла к насмешкам над своей показательной брутальностью. Правда, смеяться ей в лицо далеко не каждый решится, ибо — рискованно. А ведь если не считать заплывший подбитый глаз, подчёркнутый ставшим ещё темнее и ярче багровым кровоподтёком, так-то она вполне симпатичная. Конечно, далеко не леди, не куколка и не сексапильная красотка, но все и не обязаны быть стандартно-одинаковыми, будто сошедшими со страниц глянца. И мысленно уже надоело называть её «девчонка» и «гостья».

— А зовут-то тебя хоть как, девушка? — поинтересовался Дымов.

— Бэлла, — коротко выдохнула она.

— Как? — а вот теперь он уже по-настоящему удивился.

— Глухой что ли? — закатив глаза (точнее, глаз), грубовато выдала девчонка и повторила громче и твёрже, специально для «инвалидов»: — Бэлла.

О-хре-неть. Более подходящего слова точно не придумаешь. Если только совсем нецензурное. И Дымов не удержался, воскликнул:

— А ты хоть знаешь, что твоё имя означает?

Она опять глянула с вызовом, скривила губы.

— А ты?

— Не знал бы, не спрашивал, — отрезал Дымов, а Бэлла, продолжая всё так же снисходительно кривиться, спросила:

— Ну и что оно означает?

Неужели и правда не знала? Да из какой пещеры она вылезла?

— Мультик смотрела «Красавица и чудовище»? Помнишь, как там героиню звали?

— Помню, — с напором заявила Бэлла и нахально ухмыльнулась. — Но я даже не думала никогда, что взрослые мужики… тоже мультики смотрят.

Ой, ой. И ведь уверена, что уела. Смотрела самодовольно и надменно.

— Серьёзно? — сосредоточенно сдвинув брови, критично поинтересовался Дымов. — Никогда не думала? И даже о том, что взрослые мужики не сразу взрослыми рождаются? — А потом улыбнулся, благосклонно махнул рукой. — Ладно. Завтракать приходи. Только всё-таки хотя бы умойся сначала.