Жозеф уселся на попку и уже хватался за перила кроватки, пытался поднялся и привстать. Я улыбнулась ему, поправляя рубашечку малыша, которая зацепилась.

— Расскажи мне еще о нем, няня, какой он был внешне, я совсем позабыла, — попросила я, подходя к женщине и, наклонившись к ней, поцеловала Манон в щеку.

— Светловолосый, улыбчивый, очень добрый. Вы были чем-то похожи с ним. Такие светлые душой и мягкие по характеру. Вроде ему было двадцать лет, так говорила Клара. Я-то мало общалась с Полем. Он постоянно торчал в саду, а я в доме при тебе. Но он всегда так смотрел на тебя, Сесиль, как на какое-то неземное божество. Теперь я понимаю отчего. Этот последний месяц Клара много рассказывала мне о сыне, горевала о нем.

— Наверное я любила Поля, раз была близка с ним.

— Любила, — согласно кивнула няня. — Ты так и говорила, что твой возлюбленный, лучший из мужчин и очень добрый, единственный, кто навсегда украл твое сердце.

— Я так говорила? Как романтично, няня, — я обняла женщину и прижалась к ее щеке. Так хотелось в этот момент ощутить чью-то родственную душу рядом, и Манон была именно такой.

— Несчастная моя девочка, как же тебе тяжело, так все позабыть, — Манон приобняла меня в ответ.

— И не говори, няня. Но когда-нибудь я обязательно всё вспомню.

Спустя два дня я вернулась с прогулки по городскому парку ближе к ужину. Но едва вошла в дом, как Леопольд важно объявил мне, что вернулся мой муж. Я тут же напряглась. Ведь прошло чуть больше двух недель после его отъезда, а Рауль обещал приехать только через месяц. Неужели отец плохо принял его или еще что случилось?

Быстро отдав шляпку и перчатки слуге, я невольно подняла голову. Со второго этажа слышались громкие крики.

— А я предупреждал вас, мадам, что господин граф будет недоволен. А вы все равно оставили этого найденыша здесь. Говорил, что его надо выкинуть вон.

— Попридержи язык, Леопольд. Это не тебе решать.

Я быстро поднялась наверх и вошла в детскую. И тут же увидела жуткую картину. Мой муж отчего-то держал кочергу в руке и поняв ее словно оружие, надвигался на Клодет. Кормилица в этот момент, схватив на руки малыша Жозефа, который испуганно плакал, пятилась от него, несчастно причитая:

— Я ничего не знаю, ваше сиятельство, я только кормилица.

— Ты врешь, каналья! Как ты смеешь называть этого ублюдка моим сыном! — прохрипел яростно граф, явно желая сделать какое-то изуверство.

— Рауль, что ты делаешь? — вскричала я в ужасе, подбегая к мужу и хватая за его руку с кочергой, чтобы он не причинил вред малышу или Клодет.

Увидев меня, де Бриен резко опустил руку, откинув кочергу в сторону и процедил мне в лицо:

— Это ты притащила этого щенка в мой дом, Сесиль?

— Его оставили на пороге, я не могла поступить иначе. Жозеф твой сын, так написано в записке от Жизель, — выпалила я на одном дыхании, чтобы объяснить все.

— Что? Сын Жизель?! — взъярился Рауль. —Разве эта девка не подохла со своим заморышем в канаве на окраине Парижа? Начальник жандармов доложил мне об этом месяц назад.

— Как ты можешь так говорить, Рауль? Это же твой сын, — ответила я пораженно. Похоже мой муж все знал о бедняжке Жизель и даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей. — И да Жизель умерла, потому Жозеф здесь.

— Понятно. Но даже если этот ребенок мой, ты не имела права, не спросив меня оставлять его в моем доме, Сесиль!

— Но я уже сделала это, ты должен тоже его принять.

После этих слов, лицо графа пошло красными пятнами и он, жестоко схватив меня за локоть потащил вон из детской. Заволок меня в мою спальню и с грохотом захлопнул дверь.