– Их выбор, – хмыкнул Рожер. – А ты, конечно же, не в курсе, почему такой же выбор сделало большинство сильных мира сего, как принято говорить.

– Что ты имеешь в виду? – непонимающе нахмурилась я.

– Дети богатейших семей, Софи, верховных политиков, глав транснациональных корпораций. Почему среди их детей нет Модификатов?

Я в недоумении проследила за движениями капитана, пытаясь понять, к чему он ведет.

– Я не обладаю подобной информацией. Зачем мне этим было бы интересоваться?

Тюссан остановился, пристально глядя на меня и явно решая, вру ли ему. Я открыто смотрела в ответ. Мне нечего скрывать здесь. Он кивнул и снова зашагал медленно и бесшумно.

– В самом деле, этим у тебя вряд ли был повод интересоваться. А вот тем, у скольких Модификатов за это время родились дети, Софи, этим ты тоже никогда не озадачивалась? Ведь старшим из нас уже за тридцать.

Мои щеки загорелись, и я точно знаю, что покраснела. Но не потому что обладала какой-то информацией, которой стоило стыдиться. Дело было совсем в другом. Я никогда не вникала в такое. И не случайно, а как раз нарочно. Когда ты растешь, слыша о достижениях твоих близких повсюду: на уроках в школе, из хвалебных репортажей СМИ, из уст знакомых и посторонних, начинаешь ощущать себя кем-то… не слишком значимым, что ли. И с юных лет я позорно страдала из-за ущемленного самолюбия, мечтала тоже быть не просто носящей громкую фамилию и вроде как примазавшейся к славе остальных членов семьи. Я хотела стать личностью, создавшей нечто реальное, важное, то, что не будут ассоциировать с чужими свершениями. Поэтому да, я целенаправленно отстранилась от всех научных тем, так или иначе затронутых когда-то моими родителями. Даже более того, я просто не желала знать, как их открытия ведут себя дальше, отпущенные в мир. А когда отец с мамой и сами стали открещиваться практически от них, вообще решила, что просто меня это больше никак не касается. Некрасиво и малодушно пошла на поводу у собственного тщеславия? Ну что же, значит, я не слишком отличаюсь в этом от людей, давших мне жизнь.

– Я никогда не изучала подобную статистику, – пробормотала я, глядя на свои колени.

– А я вот, так вышло, что изучал, дорогая, – снова остановился передо мной капитан. – Ни одного ребенка, Софи, зачатого естественным путем, у Модификатов не родилось.

– Этого не может быть, – затрясла я головой. – Такое не осталось бы в тайне. Это обязательно просочилось бы в СМИ, это же скандал!

– Но не просочилось. Не об этом сейчас речь. Ты биолог, Софи, так что скажи мне, какая вероятность того, что столько людей оказались чисто случайно неспособными к воспроизводству без специального вмешательства?

– Это никак не может быть случайностью, – вынуждена была признать я, хоть новость еще никак не хотела укладываться у меня в голове. В конце концов, я не обязана верить Тюссану. Это всего лишь его слова, ничем не подтвержденные, и я действительно не верю, что подобное можно было утаить от всей земной общественности.

– Представляю, о чем ты думаешь, дорогая. – Я сжала кулаки от того, что мне опять захотелось закричать, запрещая меня так называть. – Позже я предоставлю тебе бесспорные факты. Ну, а пока доведем наш разговор до конца. Ты в курсе, что среди Модификатов так и не нашлось до сих пор ни единого ученого, сумевшего бы совершить настоящий прорыв в науке, выдающегося художника, писателя, сотворившего истинный шедевр литературы, кого-то, кого можно было бы назвать по-настоящему гениальным? Мы блестящие аналитики, спортсмены, практикующие инженеры, непревзойденные управленцы, выносливейшие путешественники, но никогда не творцы.