Я закусила губу до крови. Отец упоминал о таком. Он называл это «отсутствием божьей искры», вот только к тому времени я считала все, что он говорил, бредом, нездоровым порождением его сдвига на почве религии. Если Рожер и заметил момент моего осознания, то никак не прокомментировал, а просто продолжил взрывать мой мозг:
– Ты знаешь, что восемьдесят процентов наших пассажиров, вывести из стазиса которых мы должны на Нью Хоуп только в том случае, если условия на планете окажутся действительно настолько идеальными, какими представляются сейчас – Естественные из тех самых «золотых» семей?
– Нет, – покачала я головой, даже не понимая, как реагировать.
– А вот твой друг Штерн оказался куда как любопытнее и кое-что разнюхал. Например, о том, что с их пробуждением я потеряю все свои исключительные властные полномочия и всем станут распоряжаться они. Дети хозяев старого мира станут главными и в новом. А такие, как я – лишь извозчики, обслуга. – Мне только оставалось, что смотреть на него, впитывая информацию. – Так же, как вы все, господа ученые, должны будете трудиться на их благо, как делали это на Земле. А вот теперь посиди и подумай, Софи, стоит ли осуждать меня за то, что я желаю разрушить сложившийся порядок вещей и не собираюсь быть использованным. И нужно ли тебе обвинять себя, ведь благодаря Компенсатору я намерен сделать все практически бескровно. Я ведь не настолько наивен, чтобы полагать, что Естественные, да и часть Модификатов, даже узнай все то, что я рассказал тебе, примут мою сторону. А война на корабле мне абсолютно ни к чему.
Он кивнул, словно ставя точку, и ушел из отсека, предоставляя меня своим мыслям и шокирующим открытиям, которые мое сознание пока упорно отвергало.
13. Глава 13
Оказавшись в одиночестве, я какое-то время позволила себе просто поддаться отчаянью и разбивающей на части душевной боли. Прижав к груди колени и обхватив их, плакала навзрыд, размазывая жгущие кожу горячие слезы до тех пор, пока этот изматывающий поток не иссяк, оставив внутри гулкую пустоту. И я приветствовала ее, ведь так было легче думать. Как вышло, что весь мир в одночасье перевернулся для меня? Всю жизнь я хранила секреты своей семьи, смирилась с их существованием, но вдруг оказалось, что эти тайны – полнейшая ерунда по сравнению с тем, что было скрыто от меня самыми близкими людьми. Сознание словно раскололось на две части. Одна с маниакальным упорством отказывалась верить хоть во что-то, сказанное капитаном, твердя, что он лжец, жестокое чудовище, способное жонглировать фактами, извратить и преподнести, как ему выгодно, любую информацию, и у меня нет никакого шанса проверить ни одно из его безумных утверждений, а что не доказано фактами, то просто чушь. Но другая с не меньшей тщательностью и настойчивостью собирала все известное мне прежде, заставляя видеть реальность в новом ракурсе. Будто все, что я знала раньше, теперь нанизывалось по крупицам на совершенно иное основание, выстраивалось в некой абсолютно незнакомой системе координат, в которой не существовало таких принципов, как общечеловеческое благо и гуманизм, одинаковый для всех вне зависимости от происхождения. Да, считалось, что человечество изжило, оставило в прошлом любую дискриминацию, и у всех в этой жизни есть равные возможности, но если задуматься, разве это было правдой? Я достаточно знаю о человеческой психике, чтобы осознавать, что это против самой нашей природы. Никакая цивилизованность не способна изжить из нее желание возвыситься, стать хоть в чем-то лучше других, присвоить себе и своему потомству некие исключительные права, приподнимающие над другими. И эти качества тем сильнее владеют нами, чем ближе какая-то опасность. В натуре человека заботиться в первую очередь о выживании и благополучии своем, своих близких. Затем о тех, кто имеет, на его взгляд, значение. Все остальные – лишь серая масса и даже скорее враги, нежели те, о ком стоит волноваться.