- Как добралась? Ты поела? Сахар в норме?

Она забрасывает меня вопросами, а я терпеливо отвечаю, хоть и морщусь. Мама слишком суетливая и чрезмерно опекает дочь, которая давно выросла. Бабушка мне доверяла и не напоминала по сто раз на дню о болезни. Но я понимаю, почему мама так себя ведет, и стараюсь не обижаться. Она боится ошибиться, боится показаться неумелой матерью, вот и старается… изо всех сил.

- Платон тебя встретил?

- А? Кто? – переспрашиваю я.

- Платон, - повторяет мама. – Твой сводный брат.

- Нет, никакого Платона я не видела. Может, он не успел? Нас быстро забрали.

- Нас?

- Были еще опоздавшие, - говорю я, избегая подробностей.

- А-а… Странно, он пообещал встретить.

- Все нормально, мам. Я уже на месте, заселяюсь. И, пожалуйста, не нужно посылать ко мне этих… братьев.

- Сонечка, они присмотрят за тобой. Помогут освоиться…

- Мама! – перебиваю я ее. – Я же просила!

- Надеюсь, вы подружитесь, - немного обижено говорит мама.

- Обязательно. Естественным путем. Не надо их заставлять.

Хорошо бы этих «братьев» тут не было! Но так уж получилось, что при разнице в возрасте, и они, и я – одиннадцатиклассники. Это то немногое, что я о них знаю, за исключением имен: Платон и Лука.

Вот уж не повезло мальчишкам! Их имена будто взяты из старого бабушкиного месяцеслова, от них веет старостью и плесенью.

- Потапова! – окликают меня.

- Ой, мам, все, мне пора, потом позвоню, - скороговоркой выпаливаю я и отключаю связь.

- Вот твой классный руководитель, Потапова, - говорит военрук. – Все, Саш. Я ее тебе сдал.

- Спасибо, Константин Семенович.

Наш классрук – мужчина? Необычно. В старой школе всего двое мужчин среди учителей, оба пенсионного возраста, физик и трудовик, он же завхоз. Хотя сейчас, может, и больше. Начальную военную подготовку ввели с этого года.

- Здравствуйте, - вежливо произношу я, таращась на молодого высокого мужчину с курчавыми волосами.

- Привет, Соня, - улыбается он и протягивает мне руку. – Александр Иванович Мышкин, классный руководитель одиннадцатого «А».

Я осторожно обмениваюсь с ним рукопожатием. Это тоже необычно. Неужели в этой школе между учениками и учителями приятельские отношения?

- Пойдем, познакомлю тебя с девочками. – Он подхватывает мой чемодан. – Пока только с соседками по комнате. Вечером соберется весь класс, тогда тебя всем и представлю.

Ладони мгновенно потеют, по спине пробегает холодок, и тело покрывается мурашками. Я отчаянно трушу, потому что хочется произвести хорошее впечатление на одноклассников, а удивить их нечем.

Я и в своем классе популярностью не пользовалась, из-за бабушкиного старомодного воспитания. Меня не травили, но сторонились, в компании не звали, в гости не приглашали. Нас с Лялькой, моей подружкой, считали чудаковатыми, меня еще и болезной, поэтому и не обижали, и не привечали. А больше я дружила даже не с Лялькой, а с Пашкой, соседом по этажу. Так жаль, что попрощаться с ним по-человечески не удалось… Он не вернулся к началу учебного года, еще в середине августа уехал с родителями в Карелию, да там и застрял. Чего в школу торопиться, когда мама работает в городском комитете по образованию? Отмажет, однозначно.

- Так… Кажется, в этой комнате тебе место оставили, - бормочет тем временем Александр Иванович, останавливаясь перед закрытой дверью с табличкой «7». – Или в пятой?

Он стучит в дверь и громко спрашивает:

- Девчонки, зайти можно?

В ответ слышатся визг и писк.

- Ой, минуточку…

- Ай, я не одета!

Наконец нестройный хор выдает:

- Теперь можно.

- Девчат, у вас свободно? – Александр Иванович заглядывает в комнату.