Он знакомым жестом пригладил лысину.
- Ладно, если такое дело...
- Марк, просто придержи людей наверху. Потом, я надеюсь, станет понятно – почему я просила. Хорошо?
- Ладно, придержу, мне не трудно…- обещал он, ничего не понимая.
Ира поинтересовалась, почему я отменила ландшафт с большемерами, а что я могла ей ответить? Что сама предложила эту дорогостоящую глупость, услышав требование бабы Мани – чтобы нового дома не было видно? Теперь я понимала – почему. И была уверена, что пока не вышел определенный срок, что-то или кто-то не даст Ивану увидеть ни новый дом, ни остальные признаки другого времени. Иначе это уже случилось бы в один из его приходов. А так – темнота, отсутствие света, да еще, как назло – густой туман… все это было слишком сложно, у меня не было пока объяснений ничему. Поэтому пояснила ей, как смогла и это была почти правда:
- Я поговорила с бабушкой, и она передумала. Захотелось сэкономить Беркутову те деньги, что он потратил на мое освобождение. Я даже не заикаюсь о том, чтобы вернуть их, ты же понимаешь – бесполезно. Ну, хоть так.
Ирка кивнула.
- Смета только… ну, я думаю, если в сторону уменьшения расходов, то он только обрадуется. Лянка, ты отшила этого Рому… поговори и с Олегом, наконец. Он на что-то надеется, а ты, я так поняла, настроена решительно, ожила и умирания больше не намечается. Сейчас он в больнице, ты и его крепко приложила - лечит сотряс.
- Сильно? – шевельнулось внутри острое беспокойство.
- Да нет, вроде… просто тянуть не надо было. Кажется, у него есть, что сказать тебе, и пока не скажет – не успокоится, ты сама понимаешь. Честно? Уже утомили эти звонки, но ему то ли сочувствие нужно, то ли информация о тебе. И с концами послать как-то неловко, мало ли как у вас еще сложится? Позвони ему сама, он то ли не решается, то ли думает, что ты не ответишь.
Я пообещала ей, а почему – нет? Сейчас я уже могла бы говорить с ним… наверное. Но, безо всяких сомнений, и ему и мне будет легче, если мы разойдемся тихо и мирно. Я уже сама удивлялась той своей ярости и, похоже, даже раскаивалась. После Ванечки обида на Олега не прошла совсем, но затерлась как-то, стала не такой больной, не такой уже свежей. В нашей жизни было много хорошего, только занавесом всему этому шел его голый зад над чужой бабой. Тошнотные воспоминания, мерзкие, не нужные...
Но я не мстила ему прошлой ночью, даже мысли такой не возникло. И еще дело в том, что с утра я смотрела другими глазами и на то, что случилось у нас с Ваней. Беркутов где-то прав – это проклятое морализаторство у меня в крови. Осознание неправильности своего поступка, вбитое воспитанием с детства, родило неуверенность и внутреннее беспокойство. А там - в детских сказках, именно мужчина ищет, спасает и покоряет женщину, а она из благодарности влюбляется в него. И уже потом благодарит, отдавая ему себя. Гоняться за удирающим женихом-царевичем, предлагая себя, не позволяла себе даже лягушка – сидела себе, квакала и терпеливо ждала.
Я же плюнула на условности, демпингуя женским достоинством. Легко спровоцировать страсть у изголодавшегося мужика, но вызвать уважение таким образом нельзя по определению, а какая любовь без него? Моя любовь к Олегу начиналась с долгого узнавания и именно того самого уважения, а закончилась из-за отсутствия его уважения ко мне. И вот… я сама иду, сознательно планируя одноразовый половой акт, изголодавшись по материнству и в надежде на него. Я же надеялась? Еще как! И все еще надеюсь.
И вдруг он такие вещи говорит, так смотрит – я солнцем в его глазах отражалась. И поверила ему, и сейчас хотела бы верить. Потому что даже не ушами… я вляпалась всеми органами чувств - мне пот его не воняет, а лучше цветов пахнет… это что такое? Это страшно, если он не вернется, а, судя по словам, а больше всего - взглядам бабы Мани, вероятность такого - девяносто девять процентов. И для меня в таком случае разницы между «не захотел вернуться» и «не может» практически нет. А ведь я уже готова на все - ловить его, бегать за ним, даже квакать. Хотя бы для того, чтобы попытаться спасти от смерти и вылечить ему руки – пускай будет так.