– Эти земли, – продолжал антиквар, – были пожалованы их владельцу за особые услуги, оказанные королю, а три белые совы и горшок меда…

– Душа моя! Как мило! – воскликнула мисс Джулия.

Мистер Питерс облизнул губы.

– Прошу вас, мои дорогие, позвольте мне в моем рассказе подойти к тому, что король отправляется в эти края на ловлю крыс…

– Ловля крыс! – воскликнул сквайр и застыл, позабыв о том, что жевал куриную ножку.

– Разумеется, мой дорогой сэр: разве вы не припоминаете, что когда-то, согласно лесному кодексу, крысы тоже считались дичиной – второразрядным видом оленины? «Мышей да крыс – вот мелкий скот, что бедный Том семь лет уж жрет»[15]. А? Шекспир, знаете ли. Наши предки употребляли в пищу крыс.

– Мерзость какая! – с содроганием вставила мисс Джулия.

– А совы, как вы знаете, отличные мышеловы…

– Я видел сыча, – сообщил мистер Питерс, – в Сохологическом саду, маленький такой крючконосый малый в парике, одни только перья и…

Бедняге Пи не суждено было закончить свою речь.

– Да замолкни же ты! – раздался властный голос, и горе-натуралист снова спрятался в своей раковине, как улитка в «Сохологическом саду».

– Вам следовало бы прочесть «Шутливые каденции» Блаунта, мистер Инголдсби, – продолжал Симпкинсон. – Блаунт был человек ученый! Да, сэр, его королевское высочество герцог Йоркский однажды заплатил серебряную подкову лорду Феррерсу…

– Я слыхивал о нем, – неисправимый Питерс вмешался и тут. – Его ведь повесили в Олд-Бейли на шелковой веревке за то, что он застрелил доктора Джонсона.

Антиквар не удостоил вниманием прервавшего его, но, понюхав табаку, продолжал вещать:

– Серебряная подкова, сэр, полагается каждому отпрыску королевской семьи, который проезжает через одно из его поместий; и если вы заглянете в историю округа, которую сейчас публикует мой выдающийся друг, то обнаружите, что Лэнгхейл в графстве Норф принадлежал некоему Болдуину per saltum sufflatum, et pettem[16]; то есть он должен был каждое Рождество приезжать в Вестминстер-холл, совершать там прыжок, выкликать «Хем!» и…

– Мистер Симпкинсон, стакан хереса? – поспешно крикнул Том Инголдсби.

– Благодарю вас, сэр, ни капли. Этот Болдуин, по прозванию Ле…

– Но миссис Оглтон просит вас, сэр, она решительно настаивает, – еще более поспешно перебил Том, одновременно наполняя стакан и вручая его эрудиту, который, будучи прерван в разгар своей речи, принял и одним махом выпил все до дна, будто лекарственное снадобье.

– Что, скажите на милость, мисс Симпкинсон там обнаружила? – продолжал Том. – Что-то интересное! Только поглядите, как она строчит в альбоме.

Отвлекающий маневр имел успех; все как один посмотрели на мисс Симпкинсон, которая, будучи созданием слишком возвышенным для «земных радостей», устроилась поодаль на руинах алтарного камня и жадно фиксировала на бумаге свои впечатления; самый вид ее, взор, «блуждающий в возвышенном безумье»[17], – все указывало на то, что божественное откровение снизошло на нее. Отец ее поднялся и молча пошел к дочери.

– Вот ведь старый кабан! – пробормотал молодой Инголдсби, подразумевая, вероятно, кусок свинины, к которому только что приступил, однако, судя по быстроте, с которой этот кусок исчез, не так уж трудно было его прожевать.

Но что же все это время происходило с Сифортом и его прелестной Кэролайн? Случилось так, что их обоих одновременно привлек живописный вид одной из тех высоких стрельчатых арок, которую мистер Хорсли Кертис, выдающийся знаток древностей, описал в своем романе «Хроники древности»[18] как «готическое окно саксонского ордера»; затем плющ, который так густо и красиво рос с другой стороны, заставил их обойти арку, чтобы взглянуть на него; затем оказалось, что вблизи плющ смотрится вполовину не столь эффектно, и поэтому они направились к небольшому холму ярдах в ста оттуда и, пересекая небольшой овражек, наткнулись на то, что в Ирландии называют «скверной ступенькой», и Чарльз вынужден был на руках перенести через нее кузину; а затем, когда настала пора возвращаться, Кэролайн ни за что на свете не захотела снова доставлять Чарльзу хлопоты, поэтому они избрали путь полегче, но более кружной, и на пути им встретились канавы, и живые изгороди, и приступки при изгородях, через которые нужно было перебраться, и ворота, через которые нужно было пройти, так что прошел час или больше, прежде чем Чарльз с кузиной сумели присоединиться к компании.