Видно было, что ответ сестры не утолил ее любопытства, но тут явился зеленщик, и разговор прервался.

Весь следующий час сестры трудились не покладая рук. Ведь прислугу они не держали. Унаследованный по смерти тетушки великолепный старый дом оказался для них бременем. У сестер не было ни гроша, чтобы заплатить за ремонт, налоги и страховку, не считая тысячи двухсот долларов, которые им удалось выручить за продажу крошечного домишка, где они и прожили всю жизнь. Много лет назад в семье Экли произошел раскол. Одна из дочерей вышла замуж вопреки воле матери и лишилась наследства. Избранником ее стал бедняк по фамилии Джилл, с которым она и делила все тяготы, хотя сестра и мать по-прежнему жили в достатке; она родила трех дочерей, а затем скончалась, измученная заботами и непосильным трудом.

Мать и старшая сестра так и не выказали к несчастной ни малейшей жалости. Они и не вспоминали о ней с тех самых пор, как она сбежала из дома, чтобы в ту же ночь пойти под венец. Души их были черствы.

Три дочки этой лишенной наследства ослушницы вели жизнь тихую и крайне скромную, но все-таки не бедствовали. Средняя, Джейн, вышла замуж и менее чем через год скончалась. Когда ее овдовевший супруг вновь женился, Аманда и София взяли к себе маленькую сиротку-племянницу. София много лет служила учительницей в начальной школе; ей удалось скопить денег и купить крошечный домик для себя, сестры и племянницы. Аманда вязала кружева, вышивала покрывала, шила салфеточки и игольницы и тем вполне зарабатывала на одежду себе и племяннице, малютке Флоре Скотт.

Их отец, Уильям Джилл, скончался, когда сестрам не исполнилось еще и тридцати; и вот, когда они уже вошли в преклонные лета, умерла тетушка Харриет, с которой они никогда и словом не обмолвились, хотя частенько видели ее; она жила в полном одиночестве в старом особняке Экли, пока ей не перевалило за восемьдесят. Завещания тетушка не оставила, София и Аманда были единственными наследницами, не считая маленькой Флоры Скотт, дочки их покойной сестры.

Едва узнав о наследстве, сестры первым делом подумали о Флоре.

– Для девочки все складывается просто замечательно; когда нас не станет, она будет обеспечена, – заметила София.

Она уже знала, что надлежит предпринять. Домик следует продать, сами они переедут в старый особняк Экли, а чтобы покрыть расходы на его содержание, пустят жильцов. Мысль о том, чтобы продать фамильное гнездо, София отвергла. Слишком уж она гордилась своим происхождением и всегда, проходя мимо великолепного старого особняка, родового гнезда, куда ей вход был заказан, высоко держала голову. Когда юрист, к которому София обратилась за советом, сообщил ей, что Харриет Экли успела истратить все семейное состояние до последнего цента, София осталась невозмутима.

– Да, я понимаю, что нам с сестрой придется работать, – только и ответила она, – но мы решительно хотим сохранить дом.

Тем дело и кончилось. София и Аманда прожили в старом фамильном особняке уже две недели, и у них поселились трое жильцов: пожилая состоятельная вдова, молодой священник-конгрегационалист и средних лет старая дева, ведавшая сельской библиотекой. И вот теперь на лето в доме должна была поселиться мисс Луиза Старк, школьная учительница из Эктона, – таким образом, жильцов будет уже четверо.

София полагала, что они с сестрой вполне обеспечены. Потребности у них были самые скромные; и у Флоры, пусть и молодой девушки, расходы были весьма невелики, поскольку нарядов ей хватит на многие годы благодаря гардеробу покойной тетушки. На чердаке особняка хранилось такое великое множество черных просторных платьев – шелковых, атласных, бомбазиновых, – что Флора сможет всю жизнь носить мрачные и роскошные наряды.