Но, заслышав вопль баньши из моего живота, Али всполошилась и выскочила из душа раньше, чем я смог убедить ее остаться.

– У тебя нет аллергии на морепродукты? – спросила она, торопливо вытираясь.

– М-хм? – попытался я сосредоточиться на вопросе, что было нелегко, учитывая, что она как раз наклонилась, просушивая тонкие лодыжки. Задержись вот так, детка, еще на секунду, видок-то просто охеренный!

– Морепродукты! – напомнила мне принцесса, оглянувшись через плечо и поймав за визуальным домогательством, чего и не подумал скрывать. Так у нас еще не было, но будет. Скоро прямо.

– Нет, не припомню, чтобы у меня вообще была на что-то аллергия. – Ну кроме апельсинов, конечно.

Когда-то, сразу после переезда к па Джеку и ма Линде, я нашел в кладовке целый их ящик, купленный на всю семью в десять прожорливых подростковых ртов плюс родители, и слопал едва ли не половину. Сколько влезло. Потом весь на недели покрылся сыпью и чесался, как вшивый. Но апельсины любить не перестал. Вот такой уж я: что люблю – то люблю, ничем не перешибешь.

– А в принципе как ты к ним относишься? – уточнила Али, упаковывая как раз свои груди в выуженный невесть откуда лифчик.

– К ним? – усмехнулся я. – Предпочитаю в натуральном виде.

– А? – удивленно вскинула она глаза и, естественно сразу поняв, что я вообще не о еде. – Рик, я серьезно.

– И я серьезно. Что за беспонтовую херню ты совершаешь сейчас? – Я вышагнул из душа, содрал с нее бесполезную и даже вредоносную тряпку и зашвырнул куда подальше. – А насчет всяких морских гадов, я так-то их и не ел никогда толком и предпочел бы, чтобы там не было всяких щупалец, как в ужастиках, но из твоих рук сожру что угодно. Хотя мы можем просто заказать пиццу и успеть потрахаться еще разок, пока ее доставят.

Подкрепляя свои слова действиями, я сделал мою новую любимую штуку: сдвинул груди принцессы вместе так, что ее нежно-розовые соски почти поцеловали друг друга, и уткнулся лицом в ложбинку. Ну что тут скажешь? Кайф!

– Делать пирсинг очень больно? – неожиданно спросила Али, погладив мою бровь со штангой. – Что если я проколю соски?

– Что? – тут же вскинулся я, чуть не врезав ей макушкой в подбородок.

Еще не хватало! Никаких, мать его, железок, иголок и прочей х*йни в этом теле, не-а! Моя кожаная игла – единственное, что будет в тебя втыкаться!

– Безумно больно! И тебе ничего такого не нужно! – ляпнул и прикусил язык.

Ну вот сейчас она решит, что я охеревшая наглая задница и тайный тиран, и скажет мне валить. Вон уже и смотрит с какой-то настороженностью. Ох, бля, кто-то тут облажался.

– Почему? – спросила Алеена, пристально вглядываясь в меня.

– Потому что я и так еще толком не насмотрелся, – скользким ужом выкрутился я. Выкрутился ли?

– Хорошо, – светло улыбнувшись, Али, как была голышом, вышла из ванной, а я облегченно вздохнул.

Надо как-то сдерживать, что ли, эти свои «ты моя, и я все решаю» порывы – судя по всему, Али они напрягают. Поначалу хоть прикинуться нужно этим… современным, уважающим эти херовы границы и чё там еще? Но, алле, какие, в жопу, границы, когда я собираюсь нырять в эту женщину при любой возможности и сам же эти возможности провоцировать почаще? Ладно, с этим я как-нибудь разберусь, а сейчас, мужик, тебе станет готовить обнаженная женщина-мечта, а ты торчишь тут столбом! Шевелить надо поршнями, а то вдруг еще ей в голову придет одеться по пути на кухню.

– Али-и-и! – помчался я следом. – Как насчет помощи? Могу чего-нибудь порезать, открыть… сломать, порвать.

– Али? – удивленно обернулась принцесса. – Меня так никто не называл.