В голове Люси мелькнуло видение – лица, собравшиеся в саду за чаем. Загорелые, смеющиеся, счастливые лица, беззаботные и в большинстве своем принадлежащие людям, явно уверенным в себе. Где в этом сборище здоровой раскованной молодежи таился хоть малейший намек на напряженность, на дурное настроение? Нигде. Конечно, они ныли по поводу выпавшего на их долю тяжкого жребия, но это случалось редко и жалобы чаще всего бывали комичными.

Возможно, они устали; даже наверняка устали – чудо, если бы было иначе; но устали до анормальности – нет. Поверить в это Люси не могла.

– Вот моя комната, – сказала Люкс и остановилась. – У вас есть что почитать? Вряд ли вы взяли с собой книгу, если собирались пробыть здесь только один день. Дать вам что-нибудь?

Она открыла дверь в опрятную комнату, служившую одновременно спальней и гостиной, единственными украшениями которой были одна гравюра, одна фотография и целый стеллаж книг. Из соседней комнаты доносилось журчание шведской речи.

– Бедная фрекен, – неожиданно сказала Люкс, заметив, что Люси прислушивается. – Она так скучает по дому. Как это, наверно, замечательно – посплетничать о своих близких на родном языке. – И, увидев, что Люси смотрит на фотографию: – Моя младшая сестра.

– Очень хорошенькая, – сказала Люси и, тут же спохватившись, понадеялась в душе, что в ее голосе не прозвучало и намека на удивление.

– Да. – Люкс задергивала шторы. – Терпеть не могу мотыльков. А вы? Она родилась, когда я была уже подростком, я практически вырастила ее. Сейчас она на третьем курсе медицинского училища. – Люкс подошла и с минуту вместе с Люси смотрела на фотографию. – Так что мне вам дать почитать? Есть что угодно – от Раньона до Пруста.

Люси взяла «Молодых гостей»[19]. Она читала их последний раз очень давно, но обнаружила, что улыбается только от одного вида книги. А когда подняла глаза, увидела, что и Люкс улыбается.

– Увы, одной вещи мне никогда не сделать, – с сожалением проговорила Люси.

– Какой?

– Написать книгу, которая заставит всех улыбаться.

– Не всех, – заметила Люкс, и ее улыбка стала шире. – У меня была кузина, которая бросила ее читать на середине. Когда я ее спросила – почему, она ответила: «Совершенно неправдоподобно».

Так, улыбаясь, Люси и отправилась к себе, радуясь, что завтра не надо ехать к поезду, и думая о некрасивой мисс Люкс, которая любит хорошенькую сестру и которой нравятся нелепости. Когда Люси свернула в длинный коридор крыла (длинная палочка буквы «Е»), она увидела Бо Нэш, которая стояла в конце возле лестницы, подняв руку с колокольчиком на высоту плеча; в следующую секунду крыло наполнил дикий трезвон. Люси застыла на месте, зажав руками уши, а Бо смеялась, с удовольствием размахивая этим ужасным предметом. Она была очень хороша, когда стояла вот так, держа в руке орудие пытки.

– Разве давать звонок «по комнатам» обязанность старосты? – спросила Люси, когда Бо перестала размахивать колокольчиком.

– Нет, Старшие дежурят по неделе каждая. Просто это моя неделя. Я – внизу алфавитного списка, поэтому в каждом семестре на мою долю приходится только одна неделя. – Она посмотрела на мисс Пим и притворно-конфиденциально понизила голос: – Я делаю это с удовольствием: все считают, что это так скучно – все время смотреть на часы, а мне нравится устраивать шум.

«Да, – подумала Люси, – отсутствие нервов и пышущее здоровьем тело; конечно, ей будет нравиться устраивать шум». А потом, почти автоматически: «А что, если это не шум ей нравится, а ощущение власти в руках?» Но Люси отогнала эту мысль; для Нэш все всегда было легко; всю жизнь, чтобы что-нибудь иметь, ей достаточно было только попросить или взять. Ей не требовалось особого удовольствия, вся ее жизнь была сплошным удовольствием. Ей нравился дикий шум, производимый колокольчиком, – и все.