- Как это: для чего?! – воскликнул Габриэль; в его дерзких синих глазах под дугами чёрных бровей появился азартный блеск, на лице — издевательская ухмылка. – Вам напомнить, что, беря деньги в долг, вы взамен давали обязательство вернуть их с процентами?

Недоброе предчувствие, вкравшееся в душу Рауля с того момента, как он увидел в гостиной своего дома де Бриссака, не обмануло его.

- Проклятие! Мне кажется, что я останусь должником мессира д’Амбуза до самой смерти, – в отчаянии, со слезами в голосе произнёс он. И, горестно вздохнув, трагическим шёпотом прибавил: – Может быть, мне следовало бы самому свести счёты с жизнью, чтобы избавиться от унижения?

- Что вы там бормочете, мессир? – весело отозвался де Бриссак. – Запоздалое раскаяние! О чём вы думали, когда, развеяв по ветру остатки отцовского имущества, прибежали просить денег у самого алчного в Париже ростовщика?

- Я... – начал было Рауль, чуть не плача от жалости к себе, но де Бриссак не дал ему договорить.

- Вы приходили к нему снова и снова, радуясь тому, что вам не отказывают, и не заботясь о том, что в оговоренный срок отдать придётся намного больше, чем взяли. – Габриэль нарочно выдержал паузу и подытожил: – На сегодняшний день вы, мессир де Вержи, должны герцогу д’Амбуаз ровно столько, во сколько оценивается ваше имущество. И я хотел бы узнать, готовы ли вы рассчитаться со всеми своими долгами вместе с процентами?

Рауль поднял голову — так медленно и тяжело, будто в неё влили свинец. Он понял, что день, которого он боялся, наступил.

- О чём это он здесь говорит, Рауль?! – неожиданно взвизгнула Жозиан, подскочив к графу де Вержи. Её продолговатые зелёные глаза, похожие на кошачьи, смотрели на него требовательно и грозно.

- А вас, мадемуазель, это не касается, – резко осадил женщину де Бриссак, сразу переменившись в лице. – И дайте мне наконец возможность поговорить с мессиром де Вержи наедине.

Рауль слушал де Бриссака, кусая губы, и исподлобья наблюдал за Жозиан. Уж он-то знал, что Габриэль ошибается: больше всего на свете Жозиан заботило имущественное положение её любовника.

Жозиан Дюнуа принадлежала к старинному дворянскому роду, и, хотя с Раулем они познакомились уже давно, её высокое происхождение по-прежнему оставалось причиной их ссор. С детства избалованная роскошью, Жозиан требовала от Рауля дорогих подарков, а, как только ветреный любовник оказывался на мели, тут же отвергала его.

- Итак, продолжим наш разговор, – снова заговорил де Бриссак после того, как Жозиан в гневе покинула гостиную. – Хочу предупредить: у вас совсем не осталось времени и не сегодня-завтра судебные приставы выставят вас за порог этого дома. Тем не менее спешу сообщить, что у вас есть надежда избежать громкого скандала с вашим строгим кредитором.

- Вот как? – Рауль не поверил ему. Но на всякий случай поинтересовался: – И кто мне подскажет, как я должен поступить? Неужели вы, мессир?

Габриэль как-то странно на него посмотрел и ухмыльнулся.

- Рискну предположить, что у вас были серьёзные причины, чтобы скрыть от своего кредитора существование замка: немалой, надо отметить, доли наследства. Но сейчас речь идёт о том, чтобы поскорее — без всяких юридических проволочек — состряпать одно важное дельце. Тем более, что дельце это выгодно также для вас, мессир. Вам ведь не хочется потерять отель Вержи?

- Не хочется, – с готовностью подтвердил Рауль, пониманию которого из всего сказанного де Бриссаком был доступен только один этот вопрос. Всё остальное (он был уверен) относилось не к нему, и де Бриссак, очевидно, что-то перепутал.