В ответ на честное признание друга девушка улыбнулась — и улыбка у неё вышла довольно грустная.

- Мы не виделись с вами, потому что я ни на минуту не отходила от тёти Эвон, пока она болела. Все говорят, что она теперь у Бога, которому служила всю свою жизнь, – со вздохом произнесла Беренис. И потом, посмотрев на Амори, прибавила: – Знаете, я ведь тоже страшно скучала по вам, мой друг... А теперь...

Она не договорила — и только как-то лукаво посмотрела на юношу.

- А теперь... не скучаете? – насторожился он, вглядываясь в её лицо.

Беренис покачала головой; рыжие, отливающие янтарём, кудри рассыпались по плечам.

- Нет, с некоторых пор не скучаю!

После её слов радостное настроение Амори мгновенно улетучилось.

- Не знаю, может, это самообман... Но... – Беренис на миг смутилась и затем продолжила стихами популярного поэта: – «Как отогнать Эроса, когда он в сердце бьётся?»

После её слов Амори сильно побледнел.

- И как же вас понимать? В...вы что... вы... в...влюбились? – заикаясь, спросил он.

- Ах, Амори, друг мой, позвольте мне рассказать вам о нём! – защебетала девушка, в восторге своём не желая замечать перемены в настроении друга. – Знаете, он пишет мне такие чудесные письма, и каждое из них — о его любви ко мне!

- Кто он? – Амори резко охладил её пыл; он смотрел ей прямо в лицо — и взгляд этот показался Беренис недружелюбным.

- Один замечательный благородный человек: когда он сделает мне предложение, я перееду жить к нему в Париж.

- Но вы же совсем не знаете его! – воскликнул Амори; голос его звучал теперь сдавленно, точно ему не хватало воздуха. – Бог мой, мадемуазель Беренис, вы влюбились в бесплотный образ человека, который на самом деле может оказаться не таким, каким вы его представляете...

- Нет-нет, Амори, я уверена, что не разочаруюсь! Разве сердце может обмануть? – с жаром возразила Беренис.

- Мадемуазель... Вы ещё такой ребёнок! – Амори отказывался её слушать. – Заклинаю вас, опомнитесь! Не соглашайтесь принимать предложение от человека, который, возможно, погубит вашу жизнь!

- Что вы такое говорите, Амори? – возмутилась Беренис. – Почитали бы вы его письма... Это самый лучший, самый искренний человек из всех, кого я знаю! Вот что, я открою вам свою мечту, Амори: я жду-не дождусь, как бы поскорее увидиться со своим возлюбленным.

После её последних слов в глазах юноши что-то дрогнуло, а в следующее мгновение их взгляд стал непроницаем.

- Конечно же, ваша мечта сбудется, – неожиданно согласился он. – Вы уедете в Париж и выйдете замуж, а потом у вас появятся дети... Через несколько лет вы даже не вспомните обо мне...

Амори умолк на миг, подбородок его дрогнул. Затем голосом, полным отчаяния и боли, юноша обратился к Беренис с вопросом, повергшим её в смятение:

- А разве я... разве я недостоин вашей любви, мадемуазель Беренис де Шеверни?!

Девушка потупила взор: только сейчас она поняла причину бессильной ярости Амори; но его чувство не нашло отклика в её сердце — оно уже принадлежало другому.

- Смотрите, вот он я — не придуманный вашим воображением — из плоти и крови, стою перед вами, – продолжал юноша, всё больше распаляясь. – Может быть, мой облик не слишком привлекательный и речь моя не столь изящна, как у вашего поклонника. Но я всегда буду предан вам, мадемуазель Беренис, душой и телом до самой смерти... Я сумею защитить вас от любых невзгод...

Было видно, с каким трудом ему далось это признание: мужское самолюбие (а Амори Лоссель был очень самолюбив), боязнь показаться смешным до сих пор удерживали его от сердечных порывов. Но Беренис по-прежнему молчала — да и вряд ли у неё нашлись бы нужные слова.