Внутри меня все упало. Я поспешно вернула открытку на место. Было ощущение, что я проникла в чужую тайну, подсмотрела в замочную скважину. Кто позволил мне брать чужую открытку и читать подпись на ней? Я ещё никогда я не ощущала себя так скверно. «Моей дорогой Дженнифер» – написано на открытке, и то, как выведены буквы… Редфорд, должно быть, подарил эту открытку этой самой Дженнифер, а после она вернула ее или оставила ему на хранение. Покинув гримерную со скверным ощущением, что я прочла нечто, что не следовало, я прошла за кулисы, чтобы немного отвлечься, заняв себя просмотром второго акта. На сцене, как всегда, творилась невообразимая драма, за которой я следила прежде, затаив дыхание, а ныне не в силах сосредоточиться вовсе. «Моей дорогой Дженнифер…» – горели передо мной каллиграфически выведенные буквы. Мне он так не подписывал свою фотографию. Редфорд делал это быстро, размашистым почерком, а ей вот как постарался…

На поклонах Редфорду надарили огромное количество букетов, как впрочем, и «девочкам», как он называл своих партнёрш по сцене. Среди зрителей я не увидела только лорда Кростера, что немало удивило меня. Не прийти на закрытие сезона к Еве… Было в этом что-то странное. Я спросила об этом Редфорда, когда он вернулся в гримерную, стараясь не смотреть на открытку и боясь, что Редфорд заметит, что она стоит как-то не так.

– Они поссорились, очень сильно поссорились. – Редфорд старательно смывал грим, не глядя в мою сторону. – Боюсь, в этом есть и моя вина. Ева ходит сама не своя. Говорит, Кростер задумал что-то ужасное.

– Все из-за тех цветов? – удивилась я.

– Нет, – ответил Редфорд, – он застал нас вместе.

– Но ведь ты говорил, что… – сама того не осознавая я перешла на «ты». Редфорд заметил это и, повернувшись ко мне, улыбнулся, протянув руки.

Я подошла.

– Эмми, мы репетировали, он застал нас за репетицией. – Редфорд наслаждался моей реакцией и, вдоволь позабавившись, рассказал историю до конца: – Я хотел ввести Еву на одну роль, сыграть с ней Шекспира на мой день рождения.

– И какую пьесу?

– Да уже не важно, – Дэвид махнул рукой. – Кростер все испортил, и я не хочу более говорить об этой постановке, – лицо его омрачилось. Повернувшись к зеркалу, он молча закончил смывать грим.

– Мистер Редфорд, – осторожно окликнула я, – можно вас спросить?

– Да? – протянул он, глядя на мое отражение. – О чем ты хочешь спросить, Эмми?

Я набрала в лёгкие побольше воздуха и задала столь мучавший меня вопрос:

– А кто такая Дженнифер?

– Дженнифер? – Дэвид удивлённо посмотрел на меня. – Почему ты спрашиваешь? – Он вдруг изменился в лице.

– Я хотела посмотреть, кто изображен на этой открытке, – вынуждена была признаться я.

– А, так это Эдвард Кинастон, – пояснил Редфорд. – Ты что, взяла и прочла подпись? – он смерил меня внимательным и немного укоризненным взглядом.

– Простите, я не должна была, – я опустила взгляд, понимая, насколько я не права сейчас, что уже не первый раз лезу в его личную жизнь.

Редфорд молча закончил смывать грим, не глядя в мою сторону. Как мне хотелось вернуться на час назад и изменить прошлое и не брать эту открытку! Тогда бы мне не было так больно сейчас, я не стала бы терзаться мыслями о неизвестной мне Дженнифер.

– Дженнифер Гарленд, – наконец произнес Редфорд, не поворачиваясь ко мне, – это моя мать.

– О, я не знала, – лишь смогла пролепетать я в ответ. Боже, какая же я глупая! Как я только могла подумать, что эта открытка предназначалась его возлюбленной…

– Ты что же, решила, что Д. Редфорд – это я? – усмехнулся он, наблюдая за моей реакцией через зеркало.