– О чем ты думаешь, Эмми? Ты весь вечер молчишь,– заметил Редфорд, повернувшись ко мне.

– Я думаю о ваших словах,– ответила я.

К счастью, свет погас, избавив меня от дальнейших объяснений, и Редфорд был вынужден прервать наш разговор. Любое действие на сцене поглощало его целиком. Он уже, казалось, не помнил ни с кем пришёл, ни о чем говорил, ничего. Так было всегда, когда я ходила с ним. Правда, иногда Редфорд переглядывался со мной, если ему хотелось поделиться эмоциями, или изредка он мог шепотом коротко прокомментировать происходящее на сцене, но это бывало редко. Я разделяла его чувства, ведь любила театр почти также сильно, как и он. В этом мы были схожи, и подчас я с радостью замечала, что мы испытываем одинаковые эмоции от событий на сцене.

– И все же мой «Скульптор» лучше, – шепнул мне под конец Редфорд. – И героиня Евы у меня куда интереснее, чем здесь. Пастушка – это совсем скучная роль, не находишь?

– А как же Жизель? Она ведь тоже была пастушкой, – напомнила я.

– Ну, там сюжет интересный, а здесь нет. Хотя, все равно сам балет неплохой. Ты ведь не жалеешь, что сходила?

– Нет, мне понравилось, – искренне ответила я.

– Вот он, с цветами, как я и говорил, – Редфорд указал взглядом на сухощавого человека в первом ряду с большой корзиной алых роз.

– Но ничего, я тоже передам Еве цветы. Мы вместе зайдём к ней в гримерную.

– Зачем вы дразните его? – осмелилась спросить я. Редфорд ответил мне удивленной и немного хитрой улыбкой.

– Пусть привыкает, что у неё и без него много поклонников.

– То поклонники, а вы – её режиссёр, – возразила я.

– И что? Мне хочется сделать ей приятное.

Переубеждать Редфорда было бесполезно, и я отправилась вслед за ним в гримерную Евы, пытаясь изобразить на лице радость от встречи с нею. Она была славная, я не спорю, да и выразить ей признательность после удачно сыгранной роли я тоже была не против, но эти цветы и желание Редфорда подразнить лорда Кростера мне не нравились. Дэвид наговорил в его присутствии массу комплиментов Еве, вручил букет и, вспомнив, наконец, про меня, представил лорду Кростеру как своего художника по костюмам и обменялся с ним парой фраз, в то время как я перемолвилась с Евой, поблагодарив ее за доставленное удовольствие. Я с облегчением выдохнула, когда мы наконец вышли на улицу. Уже стемнело и взошла луна. Вечерняя прохлада была приятна после душного зала, и теперь я с наслаждением вдыхала свежий весенний воздух, пропитанный недавним дождем и благоуханием магнолий.

– Мистер Редфорд, – я взяла его под руку. Дело в том, что выйдя из театра, Редфорд погрузился в какие-то свои думы и уже несколько минут шел молча. – Если Вы боитесь, что лорд Кростер запретит Еве играть у вас, зачем вы его распаляете?

– Ева никогда не откажется от этой роли, она ей слишком дорога,– спокойно заметил Редфорд. – И потом, в газетах появится много разгромных статей.

– Но ведь вы сами говорили, что у лорда Кростера свои люди во всех издательствах, они все преподнесут так, будто Ева ушла по собственной воле, что ей не нравится у вас, или же у неё слишком плотный график.

Редфорд пожал плечами.

– Этого не произойдёт, Эмми,– убеждённо сказал он. – Ева не любит его, и не станет плясать под дудку этого старика.

– Вы любите её? – Сорвавшийся с губ вопрос, так давно мучавший меня, заставил Редфорда остановиться. Во взгляде его читалось недоумение. Свет фонаря предательски упал на мое лицо. Я смутилась и готова была провалиться сквозь землю, лишь бы избежать его чересчур внимательного взгляда.